Н. В. Гоголь
Сорочинская ярмарка
1831
Оглавление
| I | 111 |
| II | 115 |
| III | 116 |
| IV | 119 |
| V | 120 |
| VI | 122 |
| VII | 123 |
| VIII | 127 |
| IX | 128 |
| X | 129 |
| XI | 131 |
| XII | 132 |
| XIII | 133 |
| Полный текст |
О произведении
«Сорочинская ярмарка» — повесть Н. В. Гоголя из цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки», действие которой происходит на родине Гоголя в селе Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Это веселая история о том, как поженились Грицько и Параска, основаная на мотивах украинской литературы и фольклора. Тут есть и черти, и проклятое место, и влюбленные, которым мешают соединиться, и неверная жена, прячущая своего любовника. Герои повести — молодая красавица, удалой парубок, злая мачеха, хитрый цыган, недалекий мужик — персонажи народных анекдотов и рассказов, традиционные типы украинского народного театра. Язык повести искусно сочетает просторечие и высокий слог. Особый колорит придаеют произведению украинские слова, вплетенные в текст: «дивчина», «парубок», «люлька», «свитка», «жинка», «каганец», «рушник», «кухоль».
Критика
В «Сорочинской ярмарке» с начала до конца, или почти до конца повести, — мы погружены в особую атмосферу жизни, преображенной безудержным весельем. Уже лирический зачин рисует украинскую природу как торжество звуков и красок, «сладострастия» и «неги». Повесть завязывается вводом героев, по сказочному схематичных — «красавицы», простака-отца, злой мачехи и задорного парубка, который после первых же слов приветствия красавице-дивчине бросает комом грязи в «дьявола»-мачеху. Действие развивается от первых поцелуев, тут же на ярмарке, до сговора, тоже на ярмарке — на следующее утро. Каждая сцена в отдельности насыщена комизмом внешних смешных положений. Страшный рассказ о похождениях черта прерывается свиными рылами, заглянувшими в окно. Попович, запрятанный Хиврей на доски, с грохотом летит на пол. Перепуганные гости прячутся, кто в печку, кто под женин подол, Солопий Черевик бежит, надев на голову горшок вместо шапки. Куски красной свитки непонятным образом попадают под руку Солопию — то вместо полотенца, то даже вместо кобылы. Вся эта сложная цепь приключений оказывается нужна только для того, чтоб герою представился случай оказать Солопию услугу — освободить его из инсценированного заключения и вернуться к исходному положению, когда Солопий соглашался на брак. Общий тон повести с ее яркими бытовыми картинами омрачается, однако, вторжением непонятных сил: «красная свитка» выбивает всех из колеи, вселяет в людей страх, ощущение неуверенности. Гоголь с иронией развертывает фантастический сюжет о «красной свитке», но финал повести завершается элегической концовкой. Гоголь показывает, что подлинная красота и здоровые начала народной жизни неизбежно сталкиваются с враждебными силами.
— В. В. Гиппиус. Творческий путь Гоголя (1966)
В «Вечерах» впечатляет не столько сюжет, сколько необычная живописность стиля. Это замечал Андрей Белый: сюжет у Гоголя «скуп, прост, примитивен в фабуле; ибо дочерчен и выглублен в деталях изобразительности, в её красках, в её композиции, в слоговых ходах, в ритме». Эта живописность находит и прямые художественные аналогии: западные литературоведы нередко сравнивают стилистику «Вечеров» с картинами Иеронима Босха и Франсиско Гойи. В частности, открывающая цикл «Сорочинская ярмарка» сопоставляется с картиной Питера Брейгеля Старшего «Страна лентяев»: сквозь ощущение праздности и изобилия, так же как и у Гоголя, здесь всё отчётливее проступает чувство тревоги и страха.
— Полина Рыжова. Вечера на хуторе близ Диканьки
Цитаты
Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно-жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное, и голубой, неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Всё как-будто умерло; вверху только, в небесной глубине дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, его чистое зеркало — река в зеленых, гордо поднятых рамах... как полно сладострастия и неги малороссийское лето!
Гром, хохот, песни слышались тише и тише. Смычок умирал, слабея и теряя неясные звуки в пустоте воздуха. Еще слышалось где-то топанье, что-то похожее на ропот отдаленного моря, и скоро всё стало пусто и глухо.
Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить веселье? В собственном эхе слышит уже он грусть и пустыню и дико внемлет ему. Не так ли резвые други бурной и вольной юности, поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют наконец одного старинного брата их? Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему.