ИГОРЬ БУРИХИН

<Сапгир о Бурихине>

ШЕСТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ. У ЦЕРКВИ

1

Орфическое

Как церковь между домами
прячется, оставаясь на месте,
покуда петляю я по реке,

как мать, что повсюду с нами,
остается всегда в невесте,
да и все мы в Божьей руке,

как Дух из тоски по Деве
падает на адамову отрасль,
оставаясь Святым внутри,

так, верный себе, Господеви
припадает отрок! И образ
    делится на два и на три.

2

Уже багровая луна,
как бы свалившаяся сверху,
отламывает от ствола
своею тяжестию ветку.

Зажав ладонями глаза,
оттаиваю их от боли.
Мороз, замешанный со зла,
фотографирует избою

глядящуюся в окна смерть.
Чего бы почитать из греков
под этот сумеречный смех
давящих на стекло гротесков.

В иезекиилевой ли ржи
колеса поядают спицы
иль заторможенный: по лжи
не жить! — буксует Солженицын.

А конь выходит на узде,
покуда ты по ветру лаешь
да жизнью платишь по нужде,
да воду пьешь, да в дыру лазишь.

Вода ломает жернова.
И будь ты сильный или слабый,
но христианкой рождена
для этого ль душа? И самый

отечественный гуманизм
происхождения блатного,
проистекающий все из
противоречия благого,

ища отверзтия душой
для слова, что от века юно,
лишь отлетает от ушей.
Но через делание умно,

в страстях отслаивая Я,
мученье да скорбей не множит!
И церковь Божия моя
пускай хоть в этом мне поможет.

3

Христиане, солнце светит,
по углам гоняя зайца.
Травы блещут. Ветер вертит
философию хозяйства.
И по таинстве высоком
посылает снег на землю
и тебе махнет иссопом
по губам да по везенью,
чтоб текло да не пропало,
чтобы помнил, что прощен
в реках крови, кем попало —
только Духом не крещен!

Христиане, солнце светит,
хоть не так уже, как прежде.
И лукавый, ноги свесив,
неопознанный по плеши,
утверждается на правде.
Лишь в девичестве диакон,
став на проповедь во аде,
говорит ему: диавол,
в силу искренности. Поршень,
разбиваясь о Христа,
детонирует. Тем горше
в час несения креста!

Христиане, солнце светит,
растворяясь во вселенной.
Мы не знаем, что нас встретит
за соборною сиреной.
Ради Матери священник,
в чем довольно мало детства,
изощренным остращеньем
проповедует Младенца.
Христиане, пойте Бога
через смертное ничто.
Здесь же бойтесь только, чтобы
там не встретил нас Никто!

4

Начало упирается в конец,
как блудный сын в знакомые ворота.
Кому охота отдавать венец,
убив царя. И такова порода

вообще людей. Одни стяжают Дух.
Другие чем-то жертвуют Отчизне.
Ночь происходит в диалоге двух.
А Троица — для продолженья жизни.

Никто не верит просто в чудеса,
в грехопаденьи протирая вещность.
Творенье мира длится полчаса.
Итогом — смерть. И под чертою — вечность.

Таков исход, которого боюсь.
Россия ждет рассеяния. В корне
Иерусалима загнивает Русь.
Рабы наук пророчествам покорней.

И возвращаясь магией Руси
к огнепоклонству, и за все в ответе,
мы повторяем: Свят, Свят, Свят еси —
да будет взрыв! И будем мы как дети.

С минувшим веком снова не в ладу
мы жаждем жизни будущаго века.
Трепещет тварь, а мы горим в аду.
И Божий страх есть страх за человека.

Так выпив жидкость бытия на вес,
теперь мы чаем воскресенья мертвых!
В конце концов, желанье Бога есть
желанье Бога, — и свобода смертных.

5

Под снегом ничего не спрячешь.
И в теле не остудишь кровь.
В ночи я слышал голос прачек,
святой смывающих покров
с земли, которая перстов
не утаила. Ибо плачешь,
крестясь, и в оттепель отсель
видна береза или ель.

Так я на Рождестве Христовом,
бежавши в храм, долбил мозги,
утробу, плечи, дабы словом
питаться вышним и ни зги
не видеть, кроме той звезды,
которой, будто арестован,
кто не раскаялся — не съест.
Так выдал и меня мой крест.

И ополчаясь со двора
цветными волнами на судно
дымящей церкви и дрова
считая, что пошли на скудно
там отзвучавшие слова,
земля течет. И все абсурдно
и суетно внутри жилья.
Абсурдно, ибо верю я.

И все же, Господи, я вот.
Под оттепель крещу подробно
мой выдающийся живот
— и медный лоб, и место лобно —
в земле, что Обрезанья ждет.
И церковь облаком плывет,
что даже неправдоподобно.
Пусти ж мя в исповедь, пусти!
И если хочешь, причасти.

6

Так ветер воет, что собака носит
во рту свой крик, а выбросить не может.
Так я сегодня говорю: Мой Боже, —
и что-то «мя», а далее немею...
Не потому, что якобы не смею.
Не потому, что даже не умею.
Но языка питательный осетр,
что кирпичами, облаком обложен.

Из сборника «Пение посреди церковного года»
1976 (январь)
Назад Вперед
Содержание Комментарии
Алфавитный указатель авторов Хронологический указатель авторов

© Тексты — Авторы.
© Составление — Г.В. Сапгир, 1997; И. Ахметьев, 1999—2016.
© Комментарии — И. Ахметьев, 1999—2024.
© Электронная публикация — РВБ, 1999–2024. Версия 3.0 от 21 августа 2019 г.