БОРИС КОЛЫМАГИН

Да пойми ты — солнце мглисто!
Да пойми же...
Я не понял
И проваливаюсь быстро
В поле.

Дорожные сумерки тесны
Угрюмо шуршат
А сердце отверстно
Года невпопад
Сегодня уходим
Уходим по красной
По жгучей стране
И стало быть — горе
И стало — тебе.
Гляди разливанно
Гляди на отзорванных руки церквей
Быть может
Уже приготовил тебя соловей
У дробных распутий
Колючей прохладой щемя заболит
И встанет подспудно
Зеленая стайка ракит
Но где же свобода?
Растут водосточные дни наугад
Приплодно и ровно
Степенное дело ерша теменят.
Каленые звезды
И шаткие
Словно язык ядовит
Торжественно просто
Хотя и убит.

Вечер покато,
речка слегка,
поле лохмато,
шип тростника,
спицы дремотно,
лай будто страх,
душно и плотно,
криво впотьмах.

Тише. Стоп.
           Тише. Тише.
«Я и так
        еле слышен
под дождем».
Цапля цоп-
          цоп по тине,
запыхалась в заливе
серым, странным бугром.
А шоссе-лежебока
в брызгах пенится соком:
теплый месяц
            и день незабот.

Тучи справа и слева.
Сева
и лето слева —
и ноготки
раскрываются утром.
Пахнет супом.
Парашюты укропа —
летим, зевая.
Шашки двигаем.

Неделя стала, как умерла.
Дедушка остановился в семействе внука
и на могилку ездит Клаши, такие дела.
«Сестра, — скажет под нос, — хорошо, что не мучась».

Когда в пустую ее квартиру войдешь,
которую скоро сдавать,
у потертой стены
стол накрытый — вспомнилось — Пасху справлять.
Всё. А говорила, бывало: что там?

Перемешалось... Нет... Прихрамывая, пошел.
Вечерний город, заботы — и глуше...
Правнукам распашонки купить — просили,
сладенького чего.
Так-то оно и лучше.

У маленькой у тишины
набеги на лист, холст.
Там смотрят из глубины,
обнявшись среди звезд.

Тепло на листву сесть,
песню вдвоем запеть.
Петух закричал далеко.
Рассвет — и не усмотреть,
с вострой косою смерть
поспешествует легко
навстречу, навстречу нам
на свадьбу из тишины.
Обняться, и всем ветрам:
влюбленные влюблены.