Петр Прыжов

Что такое самиздат без нескольких основных дискуссий вокруг вопросов, которые так и не были решены?

Дискуссия о том, кто такие — политики или неполитики (склонялись к — неполитики! Правда, "политик" тогда читалось практически как синоним "подпольщика": листовки, гектографы, а там и бомбы...).

Дискуссия о ненасилии — здесь почти не было разногласий, но духовно камертон задавался Померанцем.

И больше чем дискуссия — контекст: "прошлое не должно повториться". (Без этого не понять ни пафоса, ни вообще смысла письма Эрнста Генри.) Борьба за необратимость истории сегодня стала непонятной, поскольку исчезло понятие линейной истории. Если вдуматься — понятие этическое и теологическое, а не культурологическое.

Тема, став всеобщей, осталась непродуманной — все что угодно, лишь бы не повторилось! (Тогда — и политика какая угодно? И — кто угодно тот, кто "знает, как надо", лишь бы обещал неповторение?)

На этом все полностью проиграли, все повторилось, но не с 17-го, как ждали, а поворотило и забрало назад аж в домосковье.

Эти дискуссии также не следует представлять себе в виде ток-шоу. Они не всегда вырывались на поверхность — так, например, полемика Сахарова с Солженицыным воспринималась в тогдашнем контексте как совершеннейший скандал. Не нравилась она и многим сторонникам позиции Сахарова.

Как ни странно, абсолютная подделка, каких нынче много, не вызвала бы особенных возражений. Достаточно терминов "стенали" и "хладнокровно обдуманные чудовищные преступления", чтобы увязать друг с дружкой все что угодно.

Беда тома в том, что составители не вовсе игнорируют тогдашний контекст. Они действительно достают из темного мешка статьи, появления которых никто не ждал, — и рецензенты с уважительной брезгливостью покачивают головой, разглядывая: экая же дрянь, такое писать лентяй не сумеет!

Но редактор-составитель понятия не имеет, частями чего были эти листки. И, выглядя ничуть не более интеллектуально, чем размещенные рядом зэковы телаги-портянки, эти странички смотрятся не в пример менее вразумительно.

Бесчувствие деталей. Редакторская лень мстит невнятностью.

Не поняли, что, собственно, было — и не нашли, чем бы занять место: тиснули отрывки из монографии Л.Алексеевой. Добротная книга издавалась впервые под занавес старого порядка (в 1984-м) при эмиграции автора, после переиздавалась, никогда не побывав самиздатом. Все равно что милюковскую "Историю интеллигенции", сократив, поместить в хрестоматию революции, среди эсеровских листовок — разве профессор не начинал радикалом, не бывал арестован и сослан?

Я сознательно о содержании — ни-ни. О, я понимаю, всех нельзя, даже всех мертвых некуда. Но есть же интуиция, черт побери, и не у всех всё отшибло. "Просуществует ли СССР до 1984?" Амальрика — камертон самиздата и вместе с тем шедевр анализа, что фотооттисками и копиями прошел сквозь все тогдашние секты, в России никогда полностью не публиковался — заменить эссеем милейшего многопечатного Баткина для "Метрополя"? "Метрополь" сборник и знатный и памятный (члены Совписа сели под одну обложку с нечленами — "бунт, Ваше Величество!"), но, конечно, никакой не "сам-", а тамиздат вчистую — для публикации в "Ардисе" и собран был; копия рукописи, специально демонстрационная (чтобы не положили в портфель и не унесли) передавалась в пределах нескольких квартир писательского дома на "Аэропорте". Хэппенинг, стилизованный под самиздат теми, кто обдуманно не желал иметь дело с самиздатской средой. Теперь именно они представительствуют от лица покойного.

Однажды бесчувственно непреложное почитание маятником махнет в тупорожее — хватит! Сперва неизвестно кто принуждал снимать шляпу перед "великим писателем земли русской"; затем — и с чувством неслыханного облегчения! — послав к черту самозванца, оплюют всё, чему кланялись. А новый самозванец подскажет, в кого плевать.

История не дает забыть, промывая память жизнью из шланга.

Она играет. Ей вольно собрать одной обложкой политических врагов — Бунина с Горьким, — но она не назовет сборник их публицистики ни "Несвоевременные мысли", ни "Великий дурман". Некогда составители сборника "Из-под глыб" назначили себе полемизировать с тогдашним умонастроением, в целом советско-либеральным: сборник был направленческим, именно "солженицынским" по тогдашнему пониманию. Рассорились все (что, видимо, было правильно), разбились на "сахаровских" и "солженицынских". Теперь взять да поместить статью Сахарова, оппонента Солженицына, в раздел "Из-под глыб" — умнее нельзя! Окрестить раздел политсамиздата 60-70-х "Из-под глыб" все равно, что собрание публицистики начала века окрестить "Вехами" — и сюда Столыпина во славу, Милюкова — против, и Ленина про "энциклопедию ренегатства", и излюбленного нами Розанова — с которым тогдашний "веховец" с...ать бы не сел...

Последняя фраза справки о Солженицыне:

"Вел цикл бесед по Центральному телевидению, основал фонд Русского Зарубежья и передал в него свою библиотеку и архив" — всё через запятую. Батюшки светы, выслужился ведущим на Центральном ТВ — до самого Доренки! Современнику не пройти мимо такого факта, как домохозяйке, завидевшей моль. Ему искренне невдомек, что в самиздате цена "голубому экрану" была грош и власть его равнялась нулю.

Sic transit любой рейтинг.

Легко помнящему догадаться: перед ним скверная кукла.

Пустота настаивает на декорациях, изводя подлинники на папье-маше. Набивщики использовали редкостный материал: дранные в клочья архивы покойных да стихи живых. Негде было тиснуть стихи, свои и друзей, вольно вам называть это "Самиздат века". Отчего не "Стихи нас» — (или хотелось мандата? Или грант был даден на самиздат только? Не думаю. Таков итог века для России: мелованной бумаги подарочный, неподдельный Альцгеймер!

Запомнилось из криминальной хроники: убийцы затолкали труп в дохлую лошадь, кряхтя сволокли в реку. Став падалью, наше прошлое выдержит еще не труп и не два...

Но та проклятая лошадь всплыла с набивкой. И убийц нашли. "Иногда они возвращаются".