Андрей Дмитриев

 

мысль неизреченная
или несколько слов
в защиту формализма


Вот часто можно услышать такие суждения — он, мол, не поэт, он формалист. А, простите, какая может быть поэзия без формы? Более того, не форма ли рождает стихотворение? Не поймите меня неправильно, форму тоже можно понимать по-разному, можно примитивно — вот пишет поэт пятистопным ямбом — значит есть форма, пишет «свободным стихом» — нет формы, но размер еще не форма, а лишь один из ее аспектов, да к тому же не самый, может быть, важный. Пятистопным ямбом стихов написано — тьма тьмущая, а многие ли из них достойны считаться настоящей поэзией.

Тут меня могут спросить — а что, собственно, считать «настоящей поэзией»? Не претендуя на окончательный ответ, хочу высказать несколько соображений.

Словесное творчество — особый вид творчества. Живопись, музыка, даже театр, балет — суть искусства подражательные, опирающиеся на чувственное восприятие, чувственный опыт. Иначе обстоит дело со словотворчеством. Это попытка отразить адекватно процесс мышления, не конечный его результат, а именно процесс. Вообще, можно сказать, что словотворчество — это способ мышления, продолжение мыслительной деятельности с применением технических средств. И вот внутри словотворчества несколько особняком стоит поэзия. Только поэзия позволяет оставить мысли некоторую недосказанность, «неизреченность», оставляет узенькую щелочку в бесконечность.

В принципе каждый поэт стремится в своих стихах поймать эту щелочку, но только так называемые «формалисты» берут на себя смелость воздать кесарю кесарево, сделать эту самую неизреченность мысли — главным в стихотворении. Очевидно, что при этом теряет всякую важность та, ранее являвшаяся надводной и важнейшей, часть мысли, часть смысла, которая высказывается непосредственно в словах произведения. Тот лживый смысл произведения, который высказал смыслами слов, его составляющих. Нет в нем поэзии и быть не может. Игры со смыслами и с мыслями — дело прозы, дело, так сказать, тяжелой артиллерии. Дело поэзии — создать чудо. Ну не создать, это слишком громко сказано, а послужить тем «волшебным зеркалом», в котором это чудо можно узреть.

Более того, от того «смысла» стихотворения, который можно «верно передать» другими словами, необходимо избавиться, если поэт хочет пробить брешь в бесконечность. Необходимо, чтобы «ставить чистый эксперимент», на чистом материале. Для «формальной» поэзии этим материалом является форма — размер, ритм, рифмика, ассоциация, фонетика, и чертезнает что еще. Достаточно много тончайших вещей, чтобы примешивать сюда брачный рев марала — смысл произведения, или, как еще принято говорить — его основную идею. Не надо.

И не надо искать ее в стихотворении — она закроет для вас ту самую щелку, которую поэт с таким трудом, возможно, процарапал.

3.04.82

 

* * *

Прошла стороной молодая прачка
Ногами семеня словно собачка
Дочь моя заметила однако
Что каждая нога у ней собака
Я оглянулся вслед прошедшей прачке
И впрямь увидел — две идут собачки
На каждой прачкиной кривой короткой ножке
Одето было по мохнатому сапожку

Когда ж на четвереньки стала прачка
Мне стало ясно что она собачка

* * *

Кремовый бантик на правом боку
Глупое лиц выражение
В шляпном отделе стою и смотрю
Я на свое отражение

Кто это выдумал — шляпы носить
Чувствую я раздражение
Но поддаюсь искушенью купить
Это я сооружение

Вышел на улицу весь сам не свой
С легким голово-кружением
Кремовый бантик несу как герой
Как орден несу за сражение

Шаром воздушным летит голова
Выше домов и деревьев
Первая шляпа
а жизнь уж прошла
Хлопнув тихонечко дверью

* * *

Последняя дорога на Восток
Уже теперь в душе моей восторг
У Черной речки    Белая сова

Последняя дорога на Восток
А почему последняя
Последняя
Последняя поездка на Восток
Там в солнечные дни
Такая синева у острова Айон
«Ах море в Гаграх»
Черное ты черное

* * *

встал народность спозаранку
сон дурной оставил ранку
на поверхности души
на бульваре ни души
разворачивая день
укорачивает тень
желтолицее светило
ночь ушла и всё простила
вместе с ней умчался вон
непонравившийся сон
просыпается народность
высуётся из окна
видит всюду чистоплотность
и присутствие Творца
потирает свой живот
сообщает Хо — ро — шо!
и покачиваясь плавно
продвигается до ванной
принимает теплый душ
залечает ранки душ

* * *

Твой голос отвечает мне
— Это трава на обоях
Я верю и не верю
Совсем поверить но
Она пахнет свежей летней ночью
Не верить вовсе но
Она действительно шелестит как бумага
И слышу опять
— Этот остров уже давно обитаем
И это следы людоедов
Которые там проживают
Но — говорю я — но
Кого они поедают
И ты отвечаешь — Нас
И я смеюсь и я говорю что это
Следы на обоях
Трава на обоях

* * *

— Есть у вас больные люди?

— Есть у нас больные люди.

— Что вы будете им делать?

— Мы им будем удалять.

Наши умные науки
В наши мускульные руки
Штуки разные вложили
Мы любые сухожилья
Можем резать, можем рвать.

— Ну а кости?

— Кости будем мы ломать.
Мы при помощи специальных
Пил-зубил универсальных
Будем кости им ломать.

— А самих их?

— Зарывать.
Зарывать в сырую землю
И водою поливать

— А...

— А когда больных не будет
Мы лечить здоровых будем

— Что вы будете им делать?

— Мы им будем удалять

* * *

Я спросил у продавщицы:
— Что за круглая вещица?
  Дурно пахнет, вся лоснится,
  И зачем в ней столько дыр?

Отвечала продавщица
На меня начав сердиться:
— Это вовсе не «вещица»,
  Это пища, это — сыр!

Говорю я продавщице:
— Я, признаться, удивиться
  Вынужден, как говорится,
  Это что еще за «сыр»?

Закричала продавщица,
Зарычала, как тигрица:
— Дурак! Идиот! Хулиган!
  Это сыр, Сыр, СЫР!!!
  Или я сошла с ума...

* * *

Подкрашенной слезой
Спущусь в ручей
А по ручью до моря
Рукой подать
Я не хочу быть пойман
Чтоб после щей
Меня с вареным луком
Руками жрать

      Не легко между прочим
      На кукане висеть
      Куда как проще
      В пруду сидеть

Но сколько веревке
Не виться вслед
Кто-нибудь дернет
И жизни нет

      А его, леща и не за что
      И детишки у него малые
      Никому ничего не сделавши
      Ни упрека от него ни жалобы

Но намечен ударный улов
Не хватает стране карася
Заловили леща готов
Так и сдох так и сгнил он вися

      На кукане на длинном таком
      Вспоминая родительский дом

Эх ты лещик эх подлещик
Ароматом бьешь в ноздрю
Был красавец и помещик
Стал вонючей воблою!

      И за что тебя так!
      Это кто тебя так!
      Если б знал я его
      То назвал бы ... не знаю как!


            всё

* * *

По Николаевской дороге
проезжая
Пытался что хоть отыскать
напрасно
прекрасно зная
дорога ле...
...нин...
...град...
...ская
тут уж      вот уж
конечно     конечная
не до Ни...ко...лая
и синий вывесив язык
бежала псина злая лая лая

* * *

такой та
такой длинющий
      покатый
      пологий
но всё же горбатый
мост мост
через реку
ку ку
ещё бы
е щё бы
ещё бы не вспом нить
здесь на мос ту ту
ту самую самую ту
и по чув ство вать
горечь во рту ту та
та о ка за лась не та
вот так та
за то
за то как хорошо
      как тепло
      как темно
      как тихо
ти и хо
вдох и вы дох
и над головой
те
те же
те же самые
самые  самые звёзды
не у же ли же те же
    Боже мой

* * *

ну
ну же
не же
не хра
хра пи
пи же
спи же
ви же
ви жу
жу ра
в л я
в л я
в л я
в л я
в л я

* * *

по на
по нас
по нас
сто я
ни ю
дру гих
ка ких
то лиц
пре о
до ле
ле ва
ю рас
сто я
ни я
не я

* * *

не о
не об
не обо
ра
чи ва
я лиц
а на
на зад
на зад
на зад
ни е
ни ё
ни е
ле са
са ды
до ро
ги до
ро ги
е мне
мес та
не сто
од но
но мес
то мес
то мес
то до
ро го
е го
род мой
мос ква
вот э то мес ТО

* * *

там об
      там об
там бо
      ла ка
об об
     об об
об об
     ла ка
у дар
     дар дар
из об
     ла ка
по жар
      жар жар
из об
     ла ка
по жар
      по по по
жар ная
     ма ши на
лы жа
     лу чи
ной вспых
      пых ну ла
да ча
     до тла
и со сна
      до тла
и смо
     Ро ди на