282. А. А. ФЕТУ
У нас горе за горем. Вы с Марьей Петровной, верно, пожалеете нас,— главное Соню. Меньшой сын 10 месяцев заболел недели три тому назад той страшной болезнью, которую называют головной водянкой, и после страшных 3-хнедельных мучений третьего дня умер, а нынче мы его схоронили. Мне это тяжело через жену, но ей, кормившей самой, было очень трудно. Вы хвалите «Каренину»1, мне это очень приятно, да и как я слышу, ее хвалят; но, наверное, никогда не было писателя, столь равнодушного к своему успеху, si succès il y a2, как я.
С одной стороны, школьные дела, с другой — странное дело — сюжет нового писанья3, овладевший мною именно в самое тяжелое время болезни ребенка, и самая эта болезнь и смерть.
Ваше стихотворение мне кажется эмбрионом прекрасного стихотворения; оно, как поэтическая мысль, мне совершенно ясно, но совершенно неясно как произведение слова4.
От Тургенева получил перевод, напечатанный в «Temps», «Двух гусаров»5 и письмо в 3-м лице, просящее известить, что я получил и что г-ном Виардо и Тургеневым переводятся другие повести6, что ни то, ни другое совсем не нужно было.
Очень рады будем с женой, если, как мы поняли, вы с Марьей Петровной хотите заехать к нам и подарить нас деньком.
Деньги будут высланы к 1-му апреля. Очень благодарю Петра Афанасьевича7 за генеалогию лошадей. Я боюсь только, не слишком ли тяжел и рысист молодой жеребец. Старый жеребец мне больше бы нравился.