1. А.Д. Кантемир
2. Собрание стихотворений
3. Примечания

ПИСЬМО ХАРИТОНА МАКЕНТИНА К ПРИЯТЕЛЮ О СЛОЖЕНИИ
СТИХОВ РУССКИХ
(Стр. 407)

Впервые, вместе с переводом десяти посланий Горация, — в книге: «Квинта Горация Флакка десять писем первой книги. Переведены с латинских стихов на русские и с примечаниями изъяснены от знатного некоторого охотника до стихотворства с приобщенным при том письмом о сложении русских стихов. В Санкт-Петербурге при имп. Академии наук 1744 года». В настоящем издании исправлены многочисленные опечатки на основании авторизованного списка, хранящегося в ИРЛИ (Р. II, оп. 1, № 135). В списке два заглавия: на первом титульном листе — «Письмо Харитона Макентина, содержащее правила русского стихосложения»; на втором — общеизвестное заглавие. Имя автора, зашифрованное в неточной анаграмме «Харитон Макентин», раскрывается на титульном листе списка прямым указанием: «Сочинение князя Антиоха Кантемира». (Надпись сделана другой рукой и другими чернилами, чем весь список.) Список не датирован. Из дел, хранящихся в Архиве Академии наук, устанавливается, что Н. Ю. Трубецкой, которому Кантемир прислал рукопись «Письма», передал его секретарю Академии наук Сергею Волчкову 16 февраля 1743 г. Тогда же канцелярия Академии, находившаяся под начальством А. К. Нартова, разрешила напечатать «Письмо». По указанию Трубецкого корректуру издания поручили В. К. Тредиаковскому. Еще до этого (в мае 1740 г.) Кантемир прислал Хр. Гроссу свой перевод 10 писем

Горация, имея в виду напечатать его в Академии наук. Однако печатание почему-то задержалось. Когда же в Академию поступило «Письмо», его решили опубликовать в качестве приложения к переводу посланий Горация. Издание вышло в свет в середине 1744 г., уже после смерти Кантемира.

Для датировки «Письма» важно учесть, что в нем содержится следующее стихотворение:

В этих стихах имеется в виду рукописная книга сатир и других поэтических произведений, подготовленных Кантемиром для издания. Работа над окончательной редакцией сатир, по собственному признанию автора, была завершена «в конце 1742» г. Если принять во внимание: 1) что 16 февраля 1743 г. «Письмо» уже было передано Трубецким в Академию наук, 2) что в начальных строках «Письма» говорится о высланных «в прошлом годе» книгах, которые дошли до автора «на сей неделе», то следует заключить, что «Письмо» писалось Кантемиром в самом начале 1743 г., а не в 1742 г., как считали А. А. Куник, П. А. Ефремов, В. Я. Стоюнин и ряд других исследователей.

Высказывалось мнение, будто содержащееся в предисловии к «Письму» заявление о получении книги «только на сей неделе», а также «самая форма письма к приятелю, и сам «приятель», и «Харитон Макентин» — только литературная форма, прием» (С. М. Бонди. Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков. В книге: Тредиаковский. Стихотворения. Л., 1935, стр. 101). «Письмо» бесспорно заключает в себе элементы литературной условности, но их не следует преувеличивать. В частности, «приятель», которому адресовано «Письмо», отнюдь не вымышленное, а реальное лицо. Это — «Никита», о котором упоминается в цитированном выше стихотворении, т. е. Никита Юрьевич Трубецкой, давний друг сатирика, интересовавшийся поэзией и, по отзывам последнего, сам писавший «не худые стихи».

Из предисловия явствует, что «Письмо» было написано Кантемиром в ответ на просьбу Трубецкого высказать свои суждения о стиховедческом трактате В. К. Тредиаковского, вышедшем в свет в 1735 г. под названием «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (в предисловии Кантемир неточно передает его заглавие). К тому времени, когда Трубецкой обратился с указанной просьбой, Кантемир уже успел разработать свою систему стихосложения и практически применил ее в окончательной редакции сочинений, включенных в предсмертный сборник. Просьба Трубецкого послужила для Кантемира лишь поводом к изложению разработанной ранее теории, и нет ничего удивительного в том, что он мог сделать это в сравнительно короткий срок. Заметим кстати, что подавляющее большинство параграфов «Письма» прямо соотносится с «определениями», «правилами»,

«короллариями» трактата Тредиаковского (в «Письме» материал лишь иначе систематизирован). Таким образом, круг вопросов, проблематика «Письма» была предопределена самим «Способом», и это также облегчило задачу Кантемира.

Из сказанного было бы, однако, неправильно сделать вывод, будто только в начале 1743 г. Кантемир впервые познакомился с трактатом Тредиаковского. По всей видимости, трактат был ему известен ранее. Напомним, что он был «приписан», т. е. посвящен «всем высокопочтеннейшим особам, титулами своими превосходнейшим, в российском стихотворстве искуснейшим и в том охотно упражняющимся моим милостивейшим господам». Едва ли нужно доказывать, что в их числе Тредиаковский в первую очередь имел в виду Кантемира, который в самом трактате охарактеризован как «без сомнения главнейший и искуснейший пиита российский». К тому же все изложение правил «героического стиха» строится в трактате Тредиаковского на материале I сатиры Кантемира. Поэтому сомнительно, чтобы Тредиаковский, прилагавший большие усилия к пропаганде созданной им системы стихосложения, не постарался каким-либо образом познакомить с ней Кантемира, с которым он состоял в переписке. О «Новом и кратком способе» Кантемиру мог сообщить до Трубецкого не только автор, но и Иван Ильинский, обучавший в свое время юного Антиоха русскому языку и стихосложению и сам писавший силлабические стихи. Ильинский вместе с Тредиаковским входил в «Российское собрание», созданное при Академии наук. С деятельностью этого собрания связано и написание трактата Тредиаковского. Совершенно невероятно, чтобы Ильинский, постоянно осведомлявший Кантемира о делах в Академии наук и присылавший ему различные книги, обошел молчанием такое важное событие в истории русского стихосложения, как выход в свет «Нового и краткого способа» и не прислал бывшему ученику экземпляр этого сочинения. О возможности более раннего знакомства Кантемира с трактатом Тредиаковского говорит и то обстоятельство, что на практике Кантемир, как уже указывалось, перешел к новым правилам стихосложения прежде, чем изложил их в «Письме Харитона Макентина». Есть все основания полагать, что именно под влиянием «Нового и краткого способа» сатирик пересмотрел свои прежние взгляды на русскую версификацию. В таком случае можно приблизительно определить и время, когда Кантемир мог узнать о теории Тредиаковского. Это, видимо, произошло между 1738 и 1740 гг. Еще в 1738 г. Кантемир писал традиционным силлабическим стихом, о чем свидетельствует так называемая IX сатира, созданная в середине этого года. Зато в одной из промежуточных редакций сатир, датируемой концом 1740 г., уже последовательно применены новые принципы организации тринадцатисложного стиха, впоследствии теоретически изложенные в «Письме Харитона Макентина». О существе этих принципов см. стр. 439–441 настоящего издания.

Стиховедческая позиция Кантемира в «Письме» расходится с теорией Тредиаковского. Кантемир не принял главного тезиса Тредиаковского о необходимости строить стих на основе правильного чередования стоп, т. е. на основе последовательного применения силлабо-тонического принципа. «Стоп рассуждение не

нужно», — лаконично замечает Кантемир, не утруждая себя сколько-нибудь серьезной аргументацией. Несогласен он и с большинством других положений, содержащихся в «Способе». Тем не менее и трактат Тредиаковского и собственный поэтический опыт побудили Кантемира отойти от чистой силлабики и внести в стих такие элементы (например, обязательное предцезурное ударение), которые неизбежно, хотя и непоследовательно, вели к ее тонизации. Это был шаг вперед по сравнению с традиционной силлабической системой, однако этот шаг был сделан уже сравнительно поздно, когда силлабике вообще пришел конец. Правда, сам Тредиаковский не сумел практически, своим поэтическим творчеством убедить в превосходстве предлагаемой им системы стихосложения. И это, по-видимому, было решающей причиной, в силу которой Кантемир не принял теории Тредиаковского, а противопоставил ей свою. (Следует подчеркнуть, что переделанный Тредиаковским первый стих I сатиры Кантемир забраковал, отметив, что переделка ухудшает, а не улучшает стих.) Нужен был теоретический и художественный гений Ломоносова, чтобы преимущества силлабо-тонической системы выявились полностью. Но Кантемиру не суждено было оценить подвиг Ломоносова. «Письмо о правилах российского стихотворства», равно как и поэтические творения Ломоносова, написанные еще при жизни Кантемира, остались, ему неизвестны.

§ 2. Максимовская количественная просодия. Имеется в виду просодическая система, изложенная Мелетием Смотрицким (1578–1633) в книге «Грамматики славенския правилное синтагма» (первое изд. — 1618 г.). Как установил М. П. Штокмар, в московском издании 1648 г. имя автора не упоминается, зато в предисловии, составленном из различных сочинений Максима Грека (ок. 1475–1556), имя последнего многократно повторяется. Это и дало повод к названию грамматики и изложенной в ней просодической системы «максимовской» (см. заметку «Несколько слов о максимовской просодии» в книге: М. П. Штокмар. Библиография работ по стихосложению. М., 1933, стр. 177–181). Кантемир, как и Тредиаковский, также принимал труд Мелетия Смотрицкого за сочинение Максима Грека. Под количественной просодией разумеется система стихосложения, основанная на чередовании долгих и кратких слогов. Мелетий Смотрицкий пытался применить этот принцип, заимствованный из античной поэзии, в русском стихосложении, но безуспешно, ибо ни в славянском, ни в русском языке гласные не различаются по долготе и краткости. В. К. Тредиаковский в «Новом и кратком способе» пишет, что автор «славенския грамматики, которая обще называется большая и Максимовская, желая наше сложение стихов подобным учинить греческому и латинскому, так свою просодию количественную смешно написал, что сколько раз за оную ни примешься, никогда не можешь удержаться, чтоб не быть, смотря на оную, смеющимся Демокритом непрестанно. Ежели б он тогда рассудил, что свойство нашего языка того не терпит, никогда б таковые просодии не положил в своей грамматике». Кантемир, в противовес Тредиаковскому, находил, что «различие русского языка с греческим в составе грамматическом

не столь велико, чтоб то было довольным поводом смеяться Максимовской количественной просодии».

§ 20. Стоп рассуждение не нужно. Тредиаковский ставил себе в заслугу «изобретение» «прямых наших стихов», т. е. настоящих стихов, «которые и число слогов свойственное языку нашему иметь будут, и меру стоп с падением приятным слуху, отчего стих стихом называется, содержать в себе имеют». Отвергая выдвинутый Тредиаковским принцип стопосложения, Кантемир имел в виду следующее определение стопы, данное в «Новом и кратком способе»: «мера, или часть стиха, состоящая из двух у нас слогов» (определение III). У Тредиаковского речь идет исключительно о двухсложных стопах (хорей, ямб, спондей, пиррихий); трехсложные русский стих, по его мнению, «принять никак не может» (правило I).

§ 22. Перенос позволен. Тредиаковский, наоборот, считал, что «стих героический не долженствует недоконченный свой разум переносить в часть токмо следующего стиха» (правило IV).

§ 23. Слитии не отметаются. Тредиаковский считал, что «стих героический для нужды больше двух слитий иметь не должен» (правило V).

§ 24. Упоминаемый здесь «поправленный» стих — переделанный Тредиаковским первый стих из первоначальной редакции I сатиры Кантемира (Кантемир неточно цитирует поправленный Тредиаковским стих. У последнего: «Ум толь слабый...»).

§ 28. Тредиаковский допускает предцезурное ударение в первом полустишии только на седьмом слоге.

§ 38. Эндекасиллаб катуллианский — одиннадцатисложный стих, широко использованный в произведениях римского поэта Гая Валерия Катулла (I век до н. э.). Никито — Никита Юрьевич Трубецкой. «Книжку забавную тебе дам, другу». Обещание вскоре было выполнено Кантемиром. Посланная в марте 1743 г. М. Л. Воронцову рукописная книга сатир и других произведений, как можно судить по ее копии — Академическому списку, открывалась «Письмом стихотворца к приятелю» (см. в настоящем издании стр. 434), представляющим в сущности прозаический вариант комментируемого здесь стихотворения. Хотя «приятель» и не назван, но из сопоставления со стихотворением можно установить, что это Н. Ю. Трубецкой.