37. ОДА
НА ПОБЕДЫ, ОДЕРЖАННЫЕ РОССИЙСКИМ ОРУЖИЕМ
В ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРВОЙ ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ
Сокрыт во облаке багровом
Не храм ли Памяти я зрю?
Не росса ли в венце лавровом,
Ведуща с музульманом прю?
Се мудрый лик императрицын,
Се здесь Румянцев, здесь Голицын —
Я вас, герои, познаю.
Не се ли Бендер победитель,
А там Афин освободитель?
Украсьте, музы! песнь мою.
Иль паче песнь не украшайте,
Но разгоните сердца страх
И столько силы мне вы дайте,
Чтоб петь о славных сих делах.
То Петр или Екатерина:
Душа во обоих едина,
Одних исчадие небес.
Как Петр, россиян прославляет
И тот же круг возобновляет
Дотоль неслыханных чудес.
Представь, как Эол в волны свищет,
Как ставит в пропастях валы,
Как, между волн потерян, рыщет
Корабль средь молний блеску, мглы.
Как мал, как робок в океане, —
Так между россов агаряне:
И слабость их, и спешный бег,
И многих плен мужей плачевный,
И невозвратный рок их гневный,
Как тьмами взял их Стиксов брег.
Голицын первые удары,
Хотин, на твой возносит верх.
Переплывают янычары:
Во преисподню меч их сверг.
Врата хотински без защиты;
Поля молдавские открыты
Для торжествующих знамен.
Грядет Румянцев: всё покорно
И оттоманам не позорно,
Румянцев! твой прияти плен.
Душа невидимая войска,
Спокоен ты и движешь всех.
И духа каждый полн геройска:
Ты всем порукой за успех.
Твои везде достигли взоры,
Измерили поля и горы,
И сил движенье, и покой.
Меж тем как турок изумленный
В стране быть чает удаленной —
Уже он под твоей рукой.
Побед со слухом Салтыкова
Волна дунайска потекла;
На прутском бреге ветвь Лаврова
Тебе, Репнин, произросла.
Но что за громы ударяют?
Не се ль при Ларге низлагают
Несчетну россы рать врагов?
Румянцев грянул — и в пределы
Пустил молниевидны стрелы
И степь наполнил их голов.
Покрыт срацинскими полками,
Лиясь в Дунай, Кагул ревет.
Визирь, объявший горы тьмами,
Магмета в стан с собой влечет.
Уже трикратными стенами
И троекратными он рвами
Свой стан и горы оградил,
Но стан и горы он оставил,
Хоть силы к силам он прибавил
И мнил, что россов победил.
Подви́г Румянцев с полуночи
Не тьмами — сердцем страшну рать.
У янычар сверкают очи:
Не могут тверди разорвать.
Как буря, сила их пустилась,
Где темна рытвина таилась
Перед стопами росских чад.
Уже с железом устремленным
Явился видом изумленным
В средине строя сопостат.
О страх! се наши уклонились:
Румянцев здесь — и росс восстал.
И паки россы устремились,
И паки росс врагов попрал.
Их стерлись стены и преграды,
И сокрушились их громады,
И стал пленен их пышный стан.
Визирь бежит, бегут срацины
И, пад в дунайские пучины,
В валах со всех теснятся стран.
Но там туман луч солнца кроет
И вихри пламенны крутит.
Трепещут горы, берег воет:
То Панин Бендеры разит.
Подземны порох рвет заклепы,
И россы, так, как огнь, свирепы,
В мгновенье всходят на раскат:
К ногам их сыплются раскаты,
И ужасенны сопостаты
Герою свой вручают град.
Ужели взор мой заблуждает
Или несусь я меж валов?
Эгейским понтом обладает,
Пленяет Грецию Орлов.
Чесмесски волны запылали,
Кровавой пеной понт устлали,
Смешавшись с смрадом и смолой.
Достиг сей слух волны пермесской,
И возвеличен бой Чесмесской
Военной громкою трубой.
Победы греков были дивны;
Их выше римлянин сиял.
Но их пиитов песни льстивны
Размножили сей слух похвал.
Тебе, Россия, лести чужды:
И нет Екатерине нужды
Во громогласных похвалах.
Ее бессмертно имя будет,
Доколе россов не забудет
Дунай, Евксин, Архипелаг.