33. К МОЕЙ ЛИРЕ
Рондо
Прости, моя любезна лира,
На коей двадцать лет играл
И никогда не похвалял
Гордыни, подлости кумира.
Как в честь гремели ей трубы,
А в славу били барабаны,
Я пел, я пел: «То всё обманы,
Не славят, трусят то рабы,
Страшатся своего кумира».
Прости, моя любезна лира!
Уж больше не коснусь тебе;
Весь мир против меня в алчбе;
Я проклят от порочна мира,
Я правдой нагрубил ему,
А без нее и ты мне, лира,
Не служишь больше ни к чему;
Без правды мне и громки лады
Не могут принести отрады.
Пусть лесть берет венцы себе;
Уж больше не коснусь тебе.
Не я твои согласны тоны
В угоду лжи употреблю.
Не я тиранов восхвалю,
Чьи слухи услаждают стоны,
А звук... звук рабственных цепей
Всю гармони́ю составляет,
Чьи души зло увеселяет...
Ах! нет, не мой герой злодей.
Хвалить заставлю лжи законы
Не я твои священны тоны.
Прельстясь корыстью и тщетой,
Пускай поэты развращенны
Бесчестят лиры, посвяшенны
От бога истине святой;
Пусть лжец за колесом несется,
Берет и титлы и сребро,—
Всё то не есть мое добро,
Когда всё то за ложь дается;
Будь счастлив тем не я, другой,
Прельстясь корыстью и тщетой.
Коль слава льсти одной награда,
Я славы мира не хощу;
Скорей пойду на муку ада,
Скорей умру, чем злым польщу.
Что в жизни, если нет свободы
Мне ближним правдой послужить,
Когда чудовищей природы
Для счастья должен я хвалить?
Нет! слава не достойна взгляда,
Коль слава льсти одной награда.
Хотя и горестно с тобой
Расстаться мне, любезна лира!
Не петь в защиту бедна, сира,
Которых гордый и скупой
Вседневно накопляют в царствах;
Но мир оглох, и средства нет,
Чтоб слышан добрый был совет.
Всё погруженно в злых коварствах!
И расстаюсь, мой милый строй,
(Хотя и горестно) с тобой.
Дух приуча к кроваву току,
Мир хощет песен в честь пороку,
Тщеславью, лютости своей;
Забыли люди в нем людей,
Одни грозят, другие давят,
А третии за то их славят,
Алкая мзды, страшася бед,
Целуют их кровавый след,
Друг другу часть дают жестоку,
Дух приуча к кроваву току.
Как может лира быть слышна,
Колико б ни была стройна,
Служаща истине, не миру?
Хоть громкий глас взнесет к эфиру,
Хоть в небесах раздаст свой строй,
Ее мелодия священна
Там примется за звук пустой,
Где ложь высоко помещенна.
Коль лирой правда почтена,
Как может тамо быть слышна?
Не видя цели благодатной
И общий потерявши путь,
Где люди надсаждают грудь,
Служа фортуне коловратной,
Там чувства отданы сребру,
Там стали склонности страстями;
Там, древеса имев с плодами,
Друг друга режут за кору;
Там страждет знатный и незнатный,
Не видя цели благодатной.
И пение твое прерву,
Навек с тобой прощаюсь, лира!
Неправду зря царицей мира,
Не в сновиденьи, наяву,
Не буду нудить лиры милой,
Чтоб в похвалу венца ея
Звенела бы струна твоя.
Пусть царствует коварной силой;
Я правдой лжи не назову,
И пение твое прерву.
На что нам спорить с сильным роком,
Коль человек прельщен пороком?
Коль хощет ложь боготворить,
На что нам правду говорить?
Она проходит слухи мимо,
Она несносна для людей;
Лишь божество у них любимо,
А правде даже ум — злодей;
Он миру служит лжепророком,
На что нам спорить с сильным роком?
Коль гнусна лесть есть средство благ,
Так лучше от меня сокройся.
Ах! нет... будь, будь в моих очах,
Лежи на сердце и покойся!
Быв звуком чувства моего,
Глася, что сердце ощущало,
Внимай биению его!
Живое слово не пропало...
Оно в груди, а не в устах,
Коль гнусна лесть есть средство благ.
Хотя порок замкнул уста,
Гласящие ему в улику,
Хоть зависть, гордость и тщета,
Имея в мире часть велику,
Сковали истине язык, —
Но чувствованье всё свободно!
Мир малый бог, бог мир велик;
Он в сердце... спорить с ним бесплодно.
Пой, лира, коль струна чиста,
Хотя порок замкнул уста.