БОВА
Поэма „Бова“ была написана Радищевым после его возвращения из Сибири, и не ранее 1798 – 1799 гг.; это явствует из двух мест „Вступления“ к поэме: в одном Радищев говорит о том, что он „ездил Во страны пустынны, дальны, Во леса дремучи, темны, Во ущелья – ко медведям“; в другом, говоря о Сибири, так характеризует ее: „В ту страну ужасну, хладну, В ту страну, где я средь бедствий, Но на лоне жаркой дружбы Был блажен и где оставил Души нежной половину“. Здесь Радищев имеет в виду смерть своей второй жены Е. В. Рубановской в Тобольске, на обратном пути из Сибири, 7 апреля 1797 г. Затем, в тексте упоминается поэма С. Боброва „Таврида“, вышедшая в 1798 г. Сын Радищева Павел датировал „Бову“ 1799 г. (он писал приблизительно через 50 лет и по памяти) (см. его статью „А. Н. Радищев“. – В. П. Семенников. „Радищев“. 1923 г. стр. 236).
Сохранившееся начало поэмы Радищева (вступление и первая песнь) было напечатано впервые в его Собр. соч., т. I, 1807 г. В настоящем издании исправлены явные опечатки издания 1807 г.; в 1-й песне в ст. 63 в изд. 1807 г. напечатано „разъезжает“ вместо „разъезжают“; в ст. 122 – „одинако“ вместо „одиноко“; в ст. 125 „столетия“ вместо „столетняя“; в ст. 417 – „уготованном“ вместо „уготованным“; в ст. 522 „некоцианску“вместо „неконьянску“ (по размеру); в ст. 744 „Древний“ вместо „Древней“. В изд. 1807 г. поэме был предпослан прозаический „План богатырской повести Бовы“, к которому сделано примечание („Известие“) от редакторов: „Одиннадцать песней Бовы были уже написаны, двенадцатая и последняя начата, но по смерти сочинителя нашлася только первая песнь, изготовленная к тиснению. Может быть, причтут нам в пристрастие, но, кажется потеря забавной сей поэмы достойна сожаления. В первой песне найдутся негладкости, но сколько заменены они легкостию, приятностию, веселостию, чувствительностию, сколько картин приятных и как занимательно начало сей поэмы. – Мы читали все одиннадцать песней и скажем, что все были не хуже первой, а некоторые далеко ее превосходили. Чтоб дать читателям понятие о всей поэме, прилагаем план оной, хотя в первой песни и сделаны против него некоторые перемены“. В настоящем издании мы также даем, сначала прозаический плав поэмы, потом уже сохранившуюся часть ее.
Радищев положил в основу своей поэмы некоторые мотивы из распространенной в XVIII в. сказки о Бове-королевиче. Начиная с XII или XIII в. сюжет повести о Бове странствует по Европе; он встречается и во французской литературе, и в английской, и в итальянской, и у других народов. Через переводы попадает повесть о Бове и в славянские литературы, в частности, попадает в Россию в XVI – XVII в. При этом происходит руссификация ее по всем линиям. Если на Западе повесть о Бове является рыцарским романом, то в России она начинает сбиваться на сказку. Перестроились и имена героев. Итальянские Buovo (или Bovo) Drusiana, Ricardo, Lucaferro, Pulicane превратились в Бову, Дружневну, Личарду, Лукопера, Полкана; слово meltrix (meretrix – распутная женщина) образовало имя Милитриса; слово castello, замок, дало название города – Костел; и даже герцог Orio превратился в посадника Орла.
В XVIII в. повесть о Бове-королевиче, ранее читавшаяся даже при дворе, становится любимым произведением читательских „низов“. Распространялся Бова чаще всего в рукописях, в списках. Были и печатные лубочные издания. Кроме того печатались и отдельные лубочные картинки – портреты Бовы и „прекрасной королевны Дружневны“, героини повести. В XVIII в. повесть о Бове бытовала уже и в устном фольклоре. Об этом говорит Радищев, знающий впрочем и печатный текст: „Вы Бову хотя видали, Но в старинном-то кафтане, Во рассказах няни, мамы, Иль печатного…“ (Вступление).
Радищев обработал повесть о Бове, которую он воспринимал уже как народную сказку, совершенно свободно. Он заимствовал из нее имена героев – Мелетриса (Милитриса) и ее отец Кирбит Версаулович (Верзаулович), Гвидон (Видон), Дадон, Лукопер, Полкан (получеловек-полуконь); затем, он использовал в плане поэмы ряд мотивов сказки о Бове, например – встреча и бой Бовы с Полканом и потом союз их, история царевны
(Дружневны), нанявшейся в работницы, дервиш (пилигрим в сказке), усыпляющий и предающий Бову, освобождение Бовы из плена и др. (см. Н. Г. Павлова, Сказка „Бова“ у Радищева и Пушкина, как вид политической сатиры. „Звенья“, № 1, 1932, стр. 527 – 528). Однако мотивы, заимствованные из старинной повести, переплетаются у Радищева с другими, не связанными с традицией подлинного „Бовы“. Радищев строил свою поэму в духе волшебно-рыцарских романов, составлявших в XVIII в. распространенное занимательное чтение. В русской литературе такие волшебно-рыцарские романы, составленные из длинной цепи фантастических приключений героя, и до Радищева использовали материал словесного фольклора (см., например, книги М. Чулкова и В. Левшина; о них: В. Шкловский, Чулков и Левшин, 1933).
Радищев еще во время работы над „Путешествием из Петербурга в Москву“ был занят вопросом об освобождении русской поэзии от рифмы. Существенное значение в развитии безрифмия имела поэма Семена Боброва „Таврида или мой летний день в Таврическом Херсоните“ (1798). Это – поэтическое путешествие по Крыму. Поэма написана без рифм, четырехстопным ямбом, причем автор выступает в предисловии с защитой своего отказа от рифмы. В отношении безрифмия Радищев сам указывает на пример Боброва; он говорит о своей повести „Без складов она, без рифмы, В след пойдет творцу Тавриды, Но с ним может ли сравниться! “ (Вступление. Ниже – опять похвала Боброву).
Политическая подкладка ряда мест „Бовы“ не помешала Радищеву ввести в свою поэму элемент эротики. В этом отношении примером ему служил Вольтер, умевший соединять веселую и весьма легкомысленную шутку с пропагандистским идеологическим заданием. Образцом такого искусства служила в XVIII в. знаменитая поэма Вольтера „Орлеанская девственница“ (изд. впервые в 1755 г.). К Вольтеру обращается Радищев во вступлении к своему „Бове“. Он хотел бы, чтобы его поэма была хоть сколько-нибудь похожа „На Жанету девку храбру, Что воспел ты“, т. е. на „Орлеанскую девственницу“ (Жанну д’Арк); таким образом Радищев сам устанавливает зависимость „Бовы“ от Вольтеровской поэмы. В 1-й песне „Бовы“ Радищев опять возвращается к Вольтеру, теперь уже к его сказке в стихах „То, что нравится женщинам“ („Ce qui plait aux dames“). Говоря о любовных посягательствах старухи на Бову, он вспоминает „славного витязя Роберта“, т. е. попавшего в аналогичную ситуацию героя Вольтеровской сказки.
Стр. 27. Намек на близкую Радищеву современность, когда „в цари попадали“ тоже довольно „скоро“.
Стр. 27. Эпиграф – перевод с итал.: „О, какой случай, какое приключение“.
Песнь I, Стих 74. Н. А. Радищев пишет об отце: „первый его пестун и учитель русской грамоты был дядька Петр Мамонтов по прозванию Сума, к которому он обращается во вступлении своей поэмы „Бова“, взятой из сказки, часто рассказываемой ему этим Сумою“ (Н. П. Кашин. Новый список биографии А. Н. Радищева. 1912. стр. 3).
Стих 91. Французский Пантеон с 1791 г. по постановлению Национального Собрания был усыпальницей великих людей Республики и местом, где выставлялись скульптурные изображения их.
Стих 93. Графиня де-Жанлис (Genlis), французская писательница и педагог, автор ряда романов и педагогических работ.
Эпигонски-сентиментальные книги Жанлис уже при ее жизни „опустились“ в бульварную литературу и ее популярность была велика лишь в кругах необразованных, „низовых“ городских читателей. До 1800 г. на русский язык были переведены „Дворец правды“ (1791), „Аделия и Феодор или письма о воспитании владетельных особ и простолюдинов“ (1791, ч. I); то же сочинение в другом переводе (1794, ч. 3) и то же под названием „Новое детское училище или опыт нравственного воспитания обоего пола и всякого состояния детей“ (1792), „Всеобщее нравоучение“ (1706[sic! – А.К.]) и ряд педагогических комедий: „Голубок“ (1789), „Зелия или искренность“ (1789), „Добрая мать“ (1796), „Слепая в Спа“ (1799), „Иосиф, узнанный братьями“ (1799). Однако огромная популярность Жанлис в России в мелкопоместных и мещанских кругах относится лишь к первым годам XIX в., когда переводились ее романы. Вульгаризацию сентиментализма в творчестве Жанлис и хотел в этом месте своего „Бовы“ осмеять Радищев. Может быть он имел при этом в виду и личную судьбу Жанлис, во время революции эмигрировавшей из Франции.
Стих 141. „Последний из Гиреев“ – Шагин-Гирей, после Кучук-Канарджийского мира (1774) посаженный русским правительством на ханский престол. Проводимая Шагин-Гиреем политика русских колонизаторов вызвала ряд восстаний; Шагин-Гирей в 1783 г. был вынужден отказаться от престола; в 1787 г. он уехал в Турцию, где вскоре был убит.
Стих 151 Радищев имеет в виду, конечно, волжских болгар, государство которых на Волге существовало в X – XIV вв. Волжские болгаре, занимавшие важный транзитный торговый путь, часто сталкивались с русскими феодальными княжествами, и русские летописи, из которых, вероятно, заимствует свои сведения Радищев, часто упоминают о них.
Стих 179. „Нестором“, – по имени монаха Киевского Печерского монастыря Нестора, составителя одной из редакций летописного свода XII в. „Повести временных лет“, – называли именно эту летопись.
Стих 189 и сл. Радищев имеет в виду известный проект захвата Константинополя, ставший в конце XVIII в. существенным элементом русской внешней и военной политики.
Стих 203. Радищев имеет в виду один из двух трудов Бюшинга: „Erdbeschreibung oder Universal-Geographie“ (Hamb., 1754 – 1792, Bd. I – XI) или „Magasin für die neue Historie und Geographie“ (Hamb., 1767 – 1793, Bd. I – XXV), скорее второй чем первый, так как он содержит чрезвычайно разнообразный и богатый материал для чтения „от скуки“.
Песнь I. Стих 54. Здесь Радищев попутно задевает спор „о происхождении Руси“, начавшийся еще в XVIII в.
Стих 163. Это место, где Бова собирается приступить к рассказу о своих бедствиях перед любвеобильной старухой, комически пародирует начало II песни „Энеиды“ Вергилия, где Эней таким же образом приступает к повествованию своих похождений о гибели Трои и предупреждает слушающую его влюбленную Дидону о том, что рассказ его будет печален.
Стих 259. Как известно, причиной того, что Рафаэль „Душу выслал вон из тела“ было чрезмерное увлечение любовными удовольствиями.
Стих 334. Здесь, разумеется, намек на историю русского трона, в XVIII в., пять раз занимавшегося женщинами (Екатерина I, Анна Ивановна, правительница Анна Леопольдовна, Елизавета Петровна и Екатерина II).
Отстранение женщин от права на царствование было произведено только указом о престолонаследии Павла I.
Стих 687. Имеется в виду античный фаллический культ плодородия, символизировавшийся мужским детородным членом.