ОПИСАНИЯ ГУБЕРНИЙ
[Записка о податях Петербургской губернии]
Печатается по автографу Радищева, хранящемуся в Ленинградском отделении Института истории Академии Наук СССР (ЛОИИ) в собрании Воронцова. Впервые опубликована А. Л. Шапиро в «Историческом архиве», т. V, М., 1950, стр. 220–255.
Записка о податях сохранилась в виде черновых набросков. Писалась она по частям в течение 1786–1788 гг., причем автор неоднократно переделывал и дополнял ранее написанные части. В целом труд остался незаконченным. Авторская нумерация листов в некоторых случаях повторяется; автор, возможно, хотел подвести позднее написанный текст к ранее написанному или даже заменить его. Отдельные листы рукописи по авторской нумерации отсутствуют. На полях и на обороте листов имеются авторские исчисления приводимых в тексте цифр.
Рукопись находится в двух переплетах: № 863 на 62 лл. и № 398, ,лл, 52–73, 117–118. Части рукописи и листы расположены без
соблюдения последовательности. Разрозненные части записки редакция группирует в соответствии с авторским замыслом и с учетом авторской нумерации листов и набросков.
Набросок 1-й находится в переплете № 863 на лл. 26–28 об., 31 об., 29–30. Набросок написан в 1787 г., или, во всяком случае, не ранее конца 1786 г. Об этом говорит совпадение цифровых данных, приводимых в перечне податей с данными бюджета на 1787 г.; см. «Генеральную табель о государственных доходах, расходах и остатке на 1787 г.», Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО), т. V, стр. 286–294. Указываемое автором число записных мастеровых, принадлежащих к кирпичным и фарфоровым заводам, Адмиралтейств-коллегий и другим ведомствам, то же, что и в ведомости о числе душ по Петербургской губернии на 1786 г., составленной, вероятно, в связи с сенаторской ревизией в конце того же года (Архив ЛОИИ АН СССР, собрание Воронцова, № 477, лл. 643–643 об. и 652–652 об.).
Набросок 2-й находится в переплете № 398, лл. 65 об., 64–64 об. Он написан не ранее конца 1788 г. В нем указано, что таможенный сбор по губернии составил в 1788 г. более 4 млн. руб. «Генеральная табель о государственных доходах, расходах и остатке на 1790 г.» определяет действительные поступления по этому сбору в 1788 г. в 4 091 306 руб. 6 1/4 коп.; см. Сб. РИО, т. VI, стр. 240–241. В качестве помощника управляющего Петербургской таможней Радищев мог располагать предварительными сведениями уже в конце 1788 г., т. е. после прекращения навигации.
Набросок 3-й находится в переплете № 863, лл. 47–50. Он был написан не ранее конца 1786 г.
Набросок 4-й составлен из лл. 52–57 об. (из переплета № 398), 38–38 об., 40–41, 45–46 об., 57–58 об., 51–52, 53–56, 59–62 об. (из переплета № 863), 68–69, 66–67, 70–73 об., 117–118 об. (№ 398). Набросок этот, видимо, написан по частям в разное время. Так, лл. 52– 57 об., 38–38 об. 40–41 написаны не ранее конца 1786 г. Обоснованием даты служит неоднократно упоминаемый «нынешний 1786 г.». Но эти листы не могли быть написаны ранее конца 1786 г., ибо упоминаемая на л. 56 об. как упраздненная Дворцовая канцелярия была ликвидирована указом 2 ноября 1786 г. Остальные листы, вероятно, написаны в 1787– 1788 гг. Так, на л. 59 об. Радищев говорит о питейном сборе 1786 г. как о сборе прошедшего года.
Набросок 5-й находится в переплете № 863, лл. 43–44 об, 32–37 об., 42. Этот набросок написан не ранее июля 1787 г., так как упоминаемое в нем «расположение недоимок взысканием на 20 лет» объявлено указом 28 июня 1787 г.; см. Полный свод законов (ПСЗ), № 16551.
Набросок 6-й находится в переплете № 398, лл. 58–60, 61. Судя по бумаге, по почерку и чернилам, этот набросок современен наброску 2-му, датируемому концом 1788 г.
Набросок 7-й – из переплета № 398, л. 153.
Работа Радищева над [«Запиской о податях»] связана со значительным увеличением податного гнета в 1780-е годы и с борьбой, которая развернулась тогда в правительственных сферах вокруг проблем обложения.
Екатерининское правительство не один раз увеличивало подати, чтобы получить дополнительные средства, необходимые ему для подавления сопротивления крестьян, для осуществления широких военных предприятий, для удовлетворения аппетитов тех, кого Радищев именовал «придворными истуканами», «тунеядцами» и «лелеятелями». В частности, по предложению Секретной комиссии 1783 г., в которую входили генерал-прокурор А. А. Вяземский, А. А. Безбородко, А. П. Шувалов и А. Р. Воронцов, с черносошных, дворцовых, экономических крестьян и однодворцев стали взимать вместо 2 руб. оброчных денег с души – по 3 руб. Одновременно по предложению Комиссии было введено подушное обложение в «Малороссии» и прибалтийских губерниях и увеличены его размеры в Слободской Украине и Белоруссии. Наконец, поднята была доходность по ряду других статей обложения (Сб. РИО, т. I, стр. 297–312).
Осуществление предложений комиссии, по словам Безбородко, дало казне до 7 млн руб. нового ежегодного дохода, но этой суммы оказалось недостаточно. Уже в начале 1785 г. Вяземский сообщал об угрозе значительного дефицита. Он писал, что, «обращая свои мысли на определенные по штатам и указам государственные издержки», почти не находит таких, «которые бы отменить было возможно». Поэтому генерал-прокурор предложил вновь повысить государственные подати с населения. Его планы, изложенные в двух поданных императрице записках, заключались в увеличении ставок подушного оклада и налога на купеческие капиталы и в проведении ряда других податных мероприятий, которые должны были в общей сложности давать больше 8 млн. руб. ежегодного дохода (Сб. РИО, т. XXVIII, стр. 258–263).
Предложения Вяземского натолкнулись на возражения ряда влиятельных екатерининских вельмож. Разбирая записки генерал-прокурора, А. Р. Воронцов писал: «При толь возвышенных казенных доходах, каковы они с 1783-го года, не было бы, кажется, нужды о новых каких приращениях и налогах помышлять, а спокойно ожидать возвышения оных от времяни, особливо при продолжении щастливого ея величества царствования...». От свободы промыслов и «дозволения обработывать всякие металлы из земли» некоторые статьи доходов должны умножиться «видимым образом» и в короткое время. «Напротив того, всякое безвременное умножение налогов устрашит людей, рукоделии и свободу в промыслах стеснить так может, что и в прежде положенных податях недоимки оказаться могут. Ибо подати легко выдумывать и предлагать, но больших соображениев требует, чтобы их не учредить иногда так, чтоб взаимно себя не подрывали, а в таком случае казне прямого приращения не будет, а только людям напрасное отягощение и огорчение сделается» (Архив ЛОИИ АН СССР, собрание Воронцова, № 630, лл. 90–91).
Отметив, что в условиях мирного времени нет никакого видимого обстоятельства, оправдывающего повышение податей, Воронцов считал необходимым пойти на некоторое сокращение государственных издержек, если бы «знатнаго дохода, каков он ныне есть, в самом деле недостаточно было» (Архив ЛОИИ АН СССР, собрание Воронцова, № 130, л. 49 и сл.).
Неизвестно, дошли ли записки Воронцова до Екатерины, но вскоре после их составления близкий к Воронцову Безбородко представил
императрице возражения на проекты Вяземского (Сб. РИО, т. XXVIII, стр. 269). Возражения эти во многом совпадали с высказываниями Воронцова.
Воронцов и Безбородко лишь ограничились общими фразами о необходимости «распорядить порядочный и точный сбор доходов». Больше того, в 1786 г. они вошли в комиссию, утвердившую план «приращения» государственных доходов, предложенный А. П. Шуваловым. План сводился к дополнительному выпуску значительного количества ассигнаций, которые частично должны были раздаваться в виде ссуд дворянам и купцам. На доходы от процентов по этим ссудам возлагались большие, но не сбывшиеся надежды. И после 1786 г. государственный долг неуклонно возрастает, а правительство мечется в поисках новых средств для его покрытия. И в эту пору Воронцов принимает активное участие в обсуждении податных вопросов. Известно, что Воронцов высоко ценил выдающуюся эрудицию и замечательный ум Радищева. Он запрашивал у него материалы и соображения по серьезным вопросам государственной жизни. Так, уже находясь в ссылке в Сибири, Радищев, по поручению своего бывшего начальника, писал «Письмо о китайском торге». До ссылки Радищев составлял даже некоторые документы, которые от имени Воронцова должны были представляться императрице. Можно предположить, что, когда в 1786 г. президенту Коммерц-коллегии понадобились материалы, направленные против нового неприкрытого повышения обложения, он мог обратиться к ученому, служившему у него в ведомстве.
Однако из-под пера Радищева вышел документ, который в корке расходился с планами Воронцова и других екатерининских вельмож. Радищев возражает против безудержного выпуска ассигнаций и против других финансовых прожектов вяземских, шуваловых и воронцовых. Радищев гневно отзывается о людях, бесстыдно хватающихся за казенную прибыль, «не помня, что можно и казну обесславить грабительством, как частного человека».
Применительно к каждому налогу Радищев ставит вопрос о его законности, причем единственным критерием законности он признает благо народных масс. Незаконными и несправедливыми он считает налоги «удручительные» и «неуравнительные»; незаконными он признает и государственные доходы, которые не используются для удовлетворения насущных нужд народа. По Радищеву, государственные расходы должны соразмеряться не с тем, что народ может дать, а с тем, что он должен дать на покрытие расходов, которые соответствуют его действительным потребностям.
Планы переустройства податной системы, которые выдвинуты в записке Радищева, и, в частности, план привлечения выборных народных представителей к делу распределения податей по селениям и уездам, носили демократический характер и находились в резком противоречии с господствовавшим самодержавно-крепостническим строем. Понятно, что они были совершенно неприемлемы для Воронцова и других представителей правящей среды. В «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев писал, что «все те, кто мог свободе поборствоватв, все великие отчинники...» (настоящее издание, т. I, стр. 352). Это целиком относилось и к
вельможам, игравшим в либерализм. Радищев должен был знать, что идеи, развиваемые в предназначенной для этих вельмож записке, были им органически чужды. Не потому ли и самая записка была оставлена незаконченной?
Но, несмотря на незаконченность записки о податях, мы не найдем ни одного документа XVIII в., в котором был бы дан более подробный анализ и более полный расчет государственных и местных поборов, падавших на население.
Помимо податных проблем, Радищев затрагивает в записке ряд важнейших вопросов, касающихся землевладения, сельского хозяйства, крестьянского отхода, промышленности, экономической политики, помещичьего произвола и т. д. В отличие от физиократов, Адама Смита и других экономистов Западной Европы, решавших эти вопросы с точки зрения интересов крупного аграрного или промышленного капитала, Радищев неизменно подходил к ним с позиций крестьян, интересы которых он решительно отстаивал.