О принципах публикации и датировки стихотворений Лермонтова
Состав и композиция корпуса стихотворений Лермонтова, выбор источников основного текста, — в эдиционной практике составляют определенную трудность. В связи с этим мы сочли необходимым поместить здесь небольшое пояснение текстологических принципов, в соответствии с которыми в настоящем издании подаются тексты стихотворений и устанавливаются их датировки.
1
Согласно общепринятым эдиционным нормам в основном корпусе печатаются последние авторские редакции. Однако в ряде случаев (подробнее см. ниже) установить точную хронологию источников текста не представляется возможным — в таких случаях текст печатается по наиболее позднему точно датируемому автографу/авторизованной копии; все случаи таких затруднений специально оговариваются в примечаниях к конкретным текстам.
Цензурные купюры восстанавливаются по автографам или иным авторитетным источникам только в тех случаях, когда цензурный или автоцензурный характер пропусков неоспорим (как, например, в случае со стихотворением «Дума» (№ 368), в котором в обеих прижизненных публикациях ст. 11–12 были заменены рядом точек). Восстановленные фрагменты заключены в угловые скобки.
Тексты печатаются по правилам современной орфографии, но с сохранением ряда маркированных особенностей источника. К числу таких особенностей относятся, прежде всего, устойчивые авторские написания, а также орфографические варианты, допускаемые правилами и практикой 1830–1840-х гг. (например, поцалуй, мятель, масляница). В соответствии с источником последовательно сохраняются 1) написание безударной флексии прилагательных мужского рода в им. и вин. падеже -ой вместе -ый вне зависимости от положения в строке («Всё жив печальной призрак прежних дней»; «Ни ангельской, ни демонской язык»; «Почтим приветом остров одинокой»), 2) альтернативная форма окончания предложного падежа ед. числа имен существительных среднего рода -ьи («Внимал в немом благоговеньи»).
Буква «ё», употребление которой вообще характерно для индивидуальной орфографии Лермонтова, также воспроизводится в соответствии с источником текста. Исключение составляет определительное местоимение среднего рода / наречие «всё», которое всегда печатается с «ё» во избежание омонимии с местоимением множественного числа «все». В дореформенной орфографии в данном случае омонимии не возникало благодаря орфографической оппозиции «всѣ» (множ. число) vs «все» (местоим. ср. рода / наречие). В современном правописании в ряде случаев может возникать ситуация неопределенности (ср. «А годы проходят — все лучшие годы»), которая может быть графически разрешена только при последовательном разграничении «все/всё» — ср. «А годы проходят — все лучшие годы» (ср. в Лермонтов 1840: 109 «А годы проходятъ — всѣ лучшiе годы»), но «В небе играют всё вольные птицы» (ср. в «Въ небѣ играютъ все вольныя птицы» в ОЗ. 1841. Т. 17. № 8. Отд. 3. С. 268).
Прописные буквы, употребление которых в лермонтовскую эпоху было гораздо шире, чем в современном правописании (названия народов и племен, месяцев, дней недели, ряд абстрактных и религиозных понятий), сохраняются в позиции не после точки только в словах, относящихся к сакральной сфере, и только в тех случаях, когда они зафиксированы в источнике, по которому воспроизводится текст («Коль Небо вздумает послать / Ему изгнанье, заточенье», «Теплой Заступнице мира холодного»).
Пунктуация также приближена к современной, однако учтены синтаксические и интонационные особенности источника. В тех случаях, когда однозначная синтаксическая интерпретация невозможна, сохранена пунктуация оригинала, допускающая вариативные прочтения — ср., например: «Твой стих, как Божий дух, носился над толпой; / И отзыв мыслей благородных / Звучал, как колокол на башне вечевой / Во дни торжеств и бед народных». Вопреки пунктуации в единственной прижизненной публикации, в ряде изданий «Отзыв мыслей благородных» выделяется запятыми с обеих сторон как приложение, чем предполагается однозначная трактовка этого оборота как определения к «твой стих» (см.: Лермонтов 1979–1981: I, 408). В большинстве изданий отсутствующая в оригинале запятая также поставлена в конце третьей строки. Таким образом, сопоставление ограничивается простым сравнением с вечевым колоколом: «Звучал, как колокол на башне вечевой, / <звучал когда?> Во дни торжеств...;» (см.: Там же; ср.: Лермонтов 1954–1957: II, 119), между тем как оригинал допускает более развернутое сравнение — «...;как колокол на башне вечевой / Во дни торжеств и бед народных», т. е. стих не просто сравнивается с колоколом, но с колоколом, звучавшим в дни торжеств или скорби.
Тексты основного корпуса и каждого из разделов приложения располагаются в хронологическом порядке, то есть в порядке создания наиболее ранних законченных редакций текста, хотя в качестве основного текста печатается наиболее поздняя авторская редакция. Такое традиционное издательское решение, хотя и уязвимое с точки зрения исторического подхода к тексту, продиктовано необходимостью представить наиболее обработанный (т. е. более поздний) авторский текст и невозможностью воспроизвести тексты всех редакций в полном объеме.
В тех случаях, когда позднейшая (по отношению ко времени создания текста) переработка была значительной, в датировку вводится вторая дата или интервал, обозначающие время переработки или доработки текста, а в примечаниях приводится текст ранней редакции или наиболее значимые разночтения. Если время написания текста точно не известно, устанавливается интервал, в течение которого оно могло быть написано; в таких случаях стихотворение располагается в корпусе под более ранней из дат этого интервала. Причем тексты, не имеющие точной годовой датировки, помещаются после текстов, точно датированных тем годом, которым открывается предполагаемый интервал. Так, тексты 1830 г. предшествуют стихотворениям, написанным предположительно в промежуток между 1830–1831 гг.; а тексты, надежно датируемые 1831 г., в свою очередь, помещены вслед за корпусом 1830–1831 гг. Такое композиционное решение, отчасти носящее технический характер, обусловлено установкой на максимально корректное выстраивание хронологического ряда. При традиционном расположении раздела стихотворений 1830–1831 гг. между корпусом текстов 1831 и 1832 гг. (см.: Лермонтов 1935–1937: I, 256–323; Лермонтов 1954–1957: II, 262–320; Лермонтов 1979–1981: I, 241–294) хронология нарушается в большей степени, так как ряд текстов, вероятно, написанных в 1830 г., печатаются уже после текстов 1831 г.
2
Установка на выстраивание хронологической последовательности текстов корпуса заставила пересмотреть имеющиеся датировки стихотворений Лермонтова, которые в основном ограничивались указанием года, без дальнейшей конкретизации. В ряде случаев (прежде всего для стихотворений 1829–1831 гг.) при имеющейся источниковой базе более точная датировка, действительно, невозможна, однако — для существенной части корпуса — датировки удалось скорректировать и сузить на основании документальных и эпистолярных источников, анализа истории заполнения лермонтовских тетрадей.
Для текстов, напечатанных при жизни Лермонтова, датировка (а точнее, нижняя ее граница, terminus ante quem) указывалась с точностью до половины месяца — в соответствии с датой цензурного разрешения изданий, в которых эти тексты появились, — при отсутствии иных документальных свидетельств (датированный автограф, упоминание в письмах Лермонтова или его знакомых, документах цензурного комитета, авторитетное свидетельство современника и т. д.).
Датировка текстов, известных только по рукописям, также в целом ряде случаев была уточнена, как и статус ряда источников.
2.1. Записная книжка Лермонтова, подаренная В. Ф. Одоевским (ОР РНБ. Ф. 429. № 12; часто упоминающаяся в литературе под сокращенным названием «Записная книжка Одоевского»), содержащая черновые и беловые автографы всех последних шедевров 1841 г. (от «Спора» до «Морской царевны», см. № 411–423). Традиционно все тексты, в ней находящиеся (за исключением стихотворений «Утес» и «Спор»), датировались одним временным промежутком — между 13 апреля 1841 г. (когда Одоевский, согласно его дарственной надписи, вручил книгу Лермонтову) и 15 июля 1841 г. Между тем, и этот относительно компактный интервал можно конкретизировать, исходя из расположения текстов в тетради, сведений из письма Лермонтова С. Н. Карамзиной от 10 мая 1841 г. и свидетельства Ю. С. Самарина о передаче ему стихотворения «Спор» самим Лермонтовым перед его отъездом из Москвы.
Тетрадь заполнялась с обеих сторон — как от лицевой, так и от задней обложки: с лицевой стороны — это в основном чернильные беловики, в другой части — черновые карандашные наброски. Логично предположить, что заполнение тетради было начато от передней обложки; тогда первым текстом, в ней появившимся, был черновой карандашный автограф стихотворения «Спор» (л. 2 об.–5), который затем был перебелен чернилами в той же части тетради (л. 6–7). Если не сомневаться в достоверности сообщения Самарина о том, что Лермонтов отдал ему оконченный текст «Спора» (беловой автограф на отдельном листе) перед отъездом из Москвы, работу над этим стихотворением можно датировать 13–23 апреля 1841 г. (временем между получением тетради от Одоевского и отъездом Лермонтова из Москвы на Кавказ). Вероятно, после беловой записи «Спора» Лермонтов решил оставить эту «лицевую» часть тетради для беловиков, а для черновой работы использовать ту же тетрадь, но с обратной стороны.
Двадцатые числа апреля, таким образом, — верхняя граница (terminus post quem) для основного массива черновых карандашных записей в той части тетради (№ 412–419), которая заполнялась от задней обложки. Нижняя граница их датировки (terminus ante quem) может быть установлена исходя из того, что одним из последних в этой части вписано французское стихотворение «L’attente» (№ 420), беловой автограф которого Лермонтов послал в письме С. Н. Карамзиной от 10 мая 1841 г. (см.: Т. 4. № 589). Единственный карандашный черновик, следующий за «L’attente», — стихотворение «Нет, не тебя так пылко я люблю...;» (№ 421), которое, соответственно, можно также датировать около 10 мая 1841 г.
В «беловую» часть Записной книжки Лермонтов переносил тексты непоследовательно и не все (так, не было перебелено в «передней» части тетради стихотворение «L’attente»; не двинулся дальше первоначальных черновых фрагментов набросок «На бурке тенью чинары...;», № 414). Не вполне ясно, были ли стихотворения «Выхожу один я на дорогу...;» и «Морская царевна» (л. 11 об.–13), идущие вслед за беловиком «Нет, не тебя так пылко я люблю...;», записаны в этой тетради сразу набело или же их черновики набрасывались в другом месте и до нас не дошли. Но, как бы то ни было, эти беловые записи (как и беловой автограф «Пророка», № 413), безусловно, самые поздние и, вероятно, могут быть датированы второй половиной мая — началом июля 1841 г. (верхняя граница — по времени вероятной перебелки «Нет, не тебя так пылко я люблю...;», карандашная запись которого в черновой (т. е. «задней») части тетради датируется около 10 мая 1841 г.).
В ряде изданий тексты из Записной книжки Одоевского располагались в соответствии с их последовательностью в беловой части тетради. В настоящем издании, исходя из общего хронологического принципа, предполагающего датировку по ранним редакциям, мы располагаем и эту группу текстов в соответствии с последовательностью появления карандашных автографов (при их наличии) в черновой, «задней» части Записной книжки.
2.2. Юношеские тетради (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 2–8, 10, 11, 21, 21а, 22), включающие основной массив ранних стихотворений 1828–1832 гг., традиционно датируются с точностью до года, хотя в преамбулах к соответствующим комментариям иногда оговариваются уточнения таких широких датировок на основании дат, содержащихся в заглавиях и подзаголовках стихотворений, биографических записях и т. д.
Стоит специально отметить, что далеко не всегда даты, вынесенные в заглавие или подзаголовок, соответствуют реальному времени написания стихотворений. Это хорошо видно на примере текста, озаглавленного в автографе «30 июля. — (Париж). 1830 года» (№ 124), который не мог быть написан раньше десятых чисел августа 1830 г., когда сообщения об июльской революции во Франции стали появляться в русских газетах, или, с другой стороны, стихотворения «1831-го июня 11 дня» (№ 167), сам объем которого свидетельствует о многодневной работе. В случаях, сходных с «1831-го июня 11 дня», когда дата в заглавии призвана, по-видимому, обозначить дневниковую природу текста, ее следует считать верхней границей (terminus post quem) датировки, но не точной датировкой для данного текста.
2.2.1. Тетради, содержащие корпус наиболее ранних лермонтовских текстов, — тетради 2 и 3 — могут быть датированы только в пределах года. Тексты из тетради 2 датируются 1829 г., согласно помете Лермонтова на обложке «Мелкие стихотворения. Москва. В 1829 году»; в ту же тетрадь, согласно датирующим пометам Лермонтова, были переписаны и несколько стихотворений 1828 г. (см. № 1–4). Устоявшаяся датировка тетради 3 основана на комплексе фактов: тетрадь состоит из листов бумаги с водяным знаком 1828 г. (Лермонтов 1910–1913: V, 27), т. е. заполнялась не ранее конца 1828–1829 гг.; в тетради находятся автографы поэмы «Олег», создание которой устойчиво связывается с успехами русских войск в русско-турецкую войну 1828–1829 гг. (см. примеч. к поэме: Т. 2. № 455), а также первый набросок «Демона», чья датировка определяется соотношением со второй его редакцией, датированной в автографе «в начале 1830 года» (см. примеч. к поэме: Т. 2. № 475).
2.2.2. К этим тетрадям хронологически примыкает так называемая тетрадь Солоницкого (ОР РГБ. Ф. 298/IV. КарТ. 1. № 24) — рукописный сборник, составленный Лермонтовым и подаренный А. С. Солоницкому, учителю рисования, который готовил Лермонтова к поступлению в Университетский благородный пансион и занимался с ним позднее в пансионские годы. По свидетельству Солоницкого, в конце 1847 г. приславшего в редакцию «Отечественных записок» копию с сохранившихся у него текстов Лермонтова, эта тетрадь была ему подарена поэтом «перед вступлением в Московский Университет, в 1829 году» (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 39. Л. 1–1 об.; см. также: ОР РНБ. Ф. 73. № 673). Хотя сообщение Солоницкого, очевидно, не вполне точно (поступление Лермонтова в университет относится к 1830, а не 1829 г.), судя по содержащимся текстам, тетрадь подводит итог ранним дружеским стихам, связанным с пансионской средой и, как следует из сопоставления с другими тетрадями Лермонтова, за пределы 1829 г. не выходиТ. В силу того, что почти все тексты из тетради Солоницкого также представлены в тетради 2, они не были выделены в отдельный корпус внутри 1829 г. Те стихотворения, которые известны только по автографам в тетради Солоницкого (№ 29–30, 32–37), помещены среди текстов тетради 2, между текстами, которые имеются в обоих этих источниках (см. примеч. к № 23–28, 31, 32).
2.2.3. Гораздо более дифференцированные датировки возможны для стихотворений 1830 г., находящихся в тетрадях 5, 6, 7, 8. Так, стихотворение «Кавказ» («Хотя я судьбой на заре моих дней...», № 64), помещающееся в тетради 5 вслед за текстом поэмы «Джюлио», датированной «(1830 года) (великим постом и после)», относится, очевидно, к весне 1830 г.
В летние месяцы того же года заполнялись тетради 6 и 7, изначально, по-видимому, составлявшие единое целое. Тетрадь 6 озаглавлена «Разные стихотворения (1830 год)». Датированные заметки и биографические пояснения к отдельным стихотворениям позволяют предположительно сузить датировку до июня — начала августа 1830 г. На л. 30 об.–31 располагается автобиографическая заметка «Кто мне поверит, что я знал уже любовь имея 10 лет...;» (№ 529), датированная «1830 г. 8 июля. Ночь». К стихотворению «Оставленная пустынь предо мною...;» (№ 93) сделано пояснение: «в Воскресенске. Написано на стенах жилища Никона» (л. 23) — по воспоминаниям Е. А. Сушковой, эта поездка в ново-Иерусалимский монастырь состоялась летом 1830 г. (Сушкова 1928: 110). Стихотворение «Ночь. III» (л. 24 об.; № 95) сопровождается пояснением: «сидя в Середникове у окна», стихотворение «К Су<шковой>» («Вблизи тебя до этих пор...;», № 105) — пометой «при выезде из Середникова к miss blac<k> eys» (л. 29), — в Середникове, как известно, Лермонтов проводил летние месяцы 1830 г. Тетрадь эта, однако, заполнялась непоследовательно, иногда записи делались на оставшихся свободными частях листа, а часть дат, по всей видимости, расставлялась задним числом. Но, хотя стихотворения, по-видимому, не могут быть надежно датированы исходя из порядка их следования в тетради, в отсутствие иных источников мы печатаем тексты тетради 6 в соответствии с расположением в этом источнике.
Сходным образом дело обстоит со стихотворениями, находящимися в тетради 7. Даты в заглавиях «1830 год. Июля 15-го (Москва)» («Зачем семьи родной безвестный круг...;», л. 1 об.–2; № 114) и «10 июля (1830)» («Опять вы, гордые, восстали...;», л. 5 об.; № 117), по всей вероятности, относятся не ко времени записи текстов, но отсылают к значимым датам, послужившим импульсом к их созданию. Стихотворения также печатаются в соответствии с порядком следования в тетради; наиболее вероятная их датировка: вторая половина июля — август 1830 г.
Еще одна тетрадь стихотворений 1830 г. — тетрадь 8 — изначально была заведена для серии прозаических переводов с английского. Так, на л. 2 был начат французский перевод фрагмента из VIII письма Йорика Элизе, который, однако, не был завершен — и для его продолжения, по всей видимости, был оставлен чистым оборот листа. Следующие л. 3–9 об. заняты русскими прозаическими переводами из Байрона (Т. 4. № 522–525), связанными с увлечением Лермонтова английским поэтом летом 1830 г. Лишь затем, начиная с л. 9 об. в тетради появляются автографы оригинальных стихотворений, записи которых следует датировать второй половиной — концом августа. Дата «1830 года августа 15 дня», поставленная при стихотворении «Чума в Саратове» (№ 122), не обязательно соответствует времени записи этого текста, так как новости о распространении холеры в нижнем Поволжье стали появляться в Москве только в самом конце августа — начале сентября 1830 г. (см. примеч. к № 122). Датировку этой группы автографов концом августа подтверждает и помета на л. 12 при стихотворении «Стансы» (№ 125), датированном «(1830 года)» и «(26 августа)». Не вполне ясно, когда именно на л. 1 была сделана запись стихотворения «Ночь» («Один я в тишине ночной...;», № 120), датированного «(1830 года ночью. Августа 28)», — нельзя исключать, что текст был вписан позднее заполнения основной части тетради на листе, оставленном пустым в качестве обложки. Наконец, последними в тетради появились автографы трех стихотворений — «Новгород», «Глупой красавице», «Могила бойца» (№ 135–137), помеченные началом октября и вписанные на остававшемся незаполненным л. 2 об.
2.2.4. Тетради, содержащие тексты 1831 г., по-видимому, заполнялись более последовательно. По крайней мере, в тетради 11 даты, проставленные при помещенных в ней текстах, выстраиваются в непротиворечивый хронологический ряд. На л. 1 об., при стихотворении «Желание» («Зачем я не птица, не ворон степной...;», № 197), — пометы «(Средниково. Вечер на бельведере)» и «(29 июля)», на л. 3, где расположен автограф стихотворения «Блистая пробегают облака...;» (№ 201), — датирующая запись: «(7-го августа. В деревне на холме; у забора)». Следующую хронологическую привязку дает первоначальный автограф поэмы «Ангел смерти» (Т. 2. № 462) (л. 10 об.–18 об., 19) — перебеленный ее текст Лермонтов подарил А. М. Верещагиной, датировав беловой автограф «1831 года сентября 4-го дня» (см.: Андроников 1963: 20). Таким образом, тексты, располагающиеся в тетради 11 между л. 3 и 10, могут быть датированы августом — началом сентября 1831 г. На этом фоне правдоподобно точной выглядит дата в заглавии стихотворения «Сентября 28» (№ 211), расположенного на л. 20–20 об. Последующие тексты, находящиеся на л. 21–30 об., очевидно, относятся к промежутку между самым концом сентября и началом декабря 1831 г. На л. 30 об. — датированная биографическая запись «2-го декабря: св. Варвары вечером, возвратясь...;» (Т. 4. № 537). Подтверждается это и биографическими подразумеваниями стихотворений «Прекрасны вы, поля земли родной...;» (№ 213; л. 23) и «Ужасная судьба отца и сына...;» (№ 227; л. 29 об.), связанных со смертью Ю. П. Лермонтова 1 октября 1831 г.
Как установил еще Б. М. Эйхенбаум, рубежом 1831–1832 гг. должна быть датирована тетрадь 4 (см.: Лермонтов 1935–1937: I, 417–418). Такая датировка основана прежде всего на том, что на л. 14 об.–17 находятся автографы <«Новогодних мадригалов и эпиграмм»>, сочиненных для маскарада в Благородном собрании накануне нового 1832 г. (см. примеч. к № 244–260). Кроме того, запись сюжета о Мстиславе («Молодежь, разговаривают...;.»; л. 13 об.–14; см.: Т. 4. № 513), очевидно, продолжает первоначальный набросок плана «Имя героя Мстислав...;» (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 11. Л. 31; Т. 4. № 512) в тетради 11, надежно датируемой июлем — декабрем 1831 г (см. выше); с памятью об умершем отце, по всей видимости, связано стихотворение «Эпитафия» (№ 276). Таким образом, тексты, расположенные перед «Новогодними мадригалами», датируются концом 1831 г., следующие за ними — началом 1832 г.
2.2.5. Наибольшие сложности и разноречия в датировках издавна вызывает тетрадь 20 (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 1. № 21), представляющая собой собрание текстов 1829–1832 гг., отобранных самим Лермонтовым из корпуса ранних стихотворений. В большинстве своем тетрадь заполнялась рукой неустановленного переписчика, чью работу Лермонтов затем просмотрел (не слишком внимательно, судя по довольно многочисленным опискам, оставшимся неисправленными) и внес отдельные поправки. Автографы Лермонтова появляются только на нескольких последних листах этой весьма объемной тетради.
Общая датировка рукописи основывается на том, что, с одной стороны, сюда вошли некоторые тексты из тетради 2, относящейся к 1829 г., с другой стороны — завершается она рядом стихотворений, написанных уже в июле —августе 1832 г. после отъезда Лермонтова из Москвы в Петербург. Однако тексты в тетради, особенно в первой ее части, расположены явно не в хронологическом порядке (так, ряд текстов 1829 г. из тетради 2 — «Жена Севера», «К другу», «Русская мелодия» и др. — расположены после текстов, датируемых летом 1830 г., — «30 июня 1830 г.», «Чума (отрывок)» и т. д.), и к тому же существенная часть стихотворений не имеет никаких других источников текста и известна только по этим авторизованным копиям. То есть, по всей видимости, существовала еще одна или несколько тетрадей автографов Лермонтова, где велась работа над этими текстами, но эти автографы до нас не дошли (ср.: Лермонтов 1935–1937: I, 418).
Определить хотя бы приблизительно датировки этих копийных текстов позволяют анализ состава и композиции тетради и ее сопоставление с другими тетрадями применительно к тем текстам, автографы которых сохранились.
По-видимому, сама тетрадь 20 заполнялась весной — летом 1832 г., перед отъездом Лермонтова из Москвы в Петербург, и должна была служить, наряду с тетрадями 21а (открывавшейся авторизованной копией поэмы «Литвинка»), 22 (беловой автограф поэмы «Аул Бастунджи») и 23 (автограф «черкесской повести» «Каллы»), краткой антологией наиболее значительных стихотворных сочинений молодого автора. На этом основании, учитывая несомненно авторский отбор текстов, их частичную переработку относительно известных автографов и более позднюю датировку, тетрадь 20 была последовательно выбрана в качестве источника основного текста для стихотворений, в ней содержащихся, исходя из установки на воспроизведение позднейших авторских редакций в качестве основного текста.
Появление в тетради автографов самого Лермонтова (на л. 47 об., начиная со стихотворения «Баллада (с немецкого)», № 289), причем записанных беглым, не вполне аккуратным почерком, правдоподобно связать со временем его отъезда из Москвы в начале июля 1832 г. Подтверждается это и посылкой отрывка из стихотворения «Я жить хочу, хочу печали...;» (л. 48; № 291) в письме С. А. Бахметевой из Петербурга от начала — середины августа (см.: Т. 4. № 544), где упоминается о том, что эти стихи он написал «месяц назад», т. е. в начале — середине июля. На этом основании корпус автографов в тетради 20 (л. 47 об.–50, см. № 289–301) датируется июлем — августом 1832 г.
Другую вполне монолитную группу внутри тетради 20 образует серия копий на л. 36 об.–45 об., представляющая собой тексты, последовательно переписанные из тетради 10 («Завещание. (Из Гете)» (№ 194), датирующееся летом 1831 г.), тетради 11, заполнявшейся в конце июля — декабре 1831 г. (см.: л. 36 об.–42 об.; от стихотворения «Желание» до «Пусть я кого-нибудь люблю...;»), и из тетради 4, датирующейся концом 1831 — началом 1832 г. (см.: л. 42 об.–45 об.; от «Песни» до «Ты молод, цвет твоих кудрей...;»). Таким образом, в этой части тетради (начиная с л. 36 об.), по-видимому, налицо хронологический принцип расположения текстов: лето 1831 г. (текст из тетради 10) — июль — декабрь 1831 г. (тексты из тетради 11) — конец 1831 — начало 1832 г. (тексты из тетради 4) — июль — август 1832 г. (автографы). На этом основании компактную серию не подтвержденных соответствующими автографами копий на л. 45 об.–47 об. (см. № 281–288, от «Нет, я не Байрон, я другой...;» до «К:» («Оставь напрасные заботы...;»)), располагающихся между текстами из тетради 4 и автографами, можно датировать не ранее начала 1832 г. — не позднее начала июля 1832 г.
Гораздо сложнее дело обстоит с массивом копий в начале тетради 20, которые можно условно разделить на две подгруппы. В первой части (31 стихотворение) преобладают тексты, автографы которых известны и находятся в тетрадях 2, 3, 5, 6, 8 с незначительным вкраплением копийных текстов, известных только по тетради 20. Во второй подгруппе (42 текста), напротив, всего несколько стихотворений имеют другие источники текста — «Песнь Барда» (автограф в тетради 7), «Могила бойца» (автограф в тетради 8), «Русская песня» (автограф на отдельном листе), «1831-го января» (копия А. Д. Закревского в альбоме Ю. Н. Бартенева). Как отметил Э. Э. Найдич, среди текстов первой подгруппы нет стихотворений, автографы которых датировались бы позже лета 1830 г. Таким образом, оставшуюся и основную часть «уникальных» стихотворений, известных только по копиям в тетради 20, вероятно, можно датировать второй половиной 1830 — первой половиной 1831 г. (см.: Найдич 1952b: 394–395). Согласно остроумному предположению Найдича, возможно даже провести демаркационную линию между текстами 1830 и 1831 гг. — очень вероятно, что новый годовой раздел был начат программным стихотворением «1831-го июня 11 дня» (там же: 395). Однако при всей своей изящности эта гипотеза не может быть надежно обоснована, тем более, что среди следующих за «1831-го июня 11 дня» текстов находится «Русская песня», датированная в автографе не 1831, а 1830 г. Исходя из этого, в настоящем издании мы сохраняем общий раздел 1830–1831 гг., состоящий из копийных текстов, известных только по тетради 20, но помещаем его между текстами 1830 и 1831 гг., что, по всей видимости, в большей степени отражает реальную хронологию работы Лермонтова над текстами, чем традиционное расположение раздела 1830–1831 гг. после текстов 183 г. (другие аргументы в пользу такого расположения годовых разделов см. также выше).
Отчасти сходна с историей заполнения тетради 20, хотя и менее сложна, хронология записей в тетради 21а (так называемой Казанской тетради; об истории рукописи см.: Эйхенбаум 1948: 3–10). Тетрадь открывается авторизованной копией поэмы «Литвинка» («Литвинка. Повесть. 1832 год»), сделанной тем же почерком, что и копии стихотворений в тетради 20, что позволяет датировать копию весной — летом (не позднее начала июля) 1832 г. Затем, вслед за текстом поэмы, идут автографы стихотворений (№ 302–311) — черновые и беловые с правкой. Их легко можно датировать серединой августа — началом октября 1832 г. (более точные датировки конкретных стихотворений см. в примечаниях к ним), так как существенную часть текстов Лермонтов посылает в датированных письмах С. А. Бахметевой и М. А. Лопухиной. По-видимому, несколько позднее этого времени появились два автографа на последней странице тетради — набросок «Прости! — забудь, что ты певца...;» и стихотворение «Гусар» (№ 312–313), которые отличаются от остальных автографов по почерку и цвету чернил.
2.3. Отдельного комментария заслуживают датировки автографов Лермонтова в альбоме А. М. Верещагиной, хранящемся в библиотеке Колумбийского университета (Columbia University Libraries. Rare Book & Manuscript Library. Ms Coll \ Lermontov. Album 2). Этот альбом, содержащий рисунки Лермонтова (на л. 53, 101, 102, 141, 152, 155, 165, 166, 174) и автографы 8 стихотворений («Звезда», «Ангел», «К***» («Когда к тебе молвы рассказ»), «К Л.—» («У ног других не забывал»), «К:» («Зови надежду сновиденьем»), «К:» («Я не люблю тебя; страстей»), «Желание», «Челнок»), был de visu доступен — из всех отечественных издателей Лермонтова — только П. А. Висковатову, который и ввел эти материалы в научный обороТ. Затем долгое время альбом, находившийся в частном собрании, у потомков Верещагиной, исчез из поля зрения исследователей, пока в начале 1960-х гг. не стало известно, что этот альбом Верещагиной, наряду с альбомом ее матери, Е. А. Верещагиной-Анненковой, и альбомом предположительно В. А. Лопухиной, поступил в собрание рукописей библиотеки Колумбийского университета (историю альбомов см.: Андроников 1963: 12–13; Голованова 1979: 8–14).
К сожалению, во время подготовки настоящего издания мы не смогли ознакомиться с альбомом Верещагиной de visu и были вынуждены пользоваться комплектом фотокопий автографов из этого альбома (РО ИРЛИ. Ф. 524. Оп. 2. № 167) и опираться на наиболее развернутое описание состава и структуры этого альбома, выполненное Е. Михайлофф (Michailoff 1974: 370–373; см. также: Жернакова 1990: 125–135). Из этого описания очевидно, что альбом заполнялся непоследовательно, о чем свидетельствуют редкие датированные записи (так, на л. 30 — дата: «Марта 20, 1831»; на л. 122 — «Октября 18, 1830», а на л. 126 — «Москва, 1833»), с пропусками страниц, многие из которых так и остались незаполненными (Michailoff 1974: 370). Таким образом, положение автографов в альбоме не позволяет — без дополнительных разысканий — датировать их точнее, чем в интервале 1830–1833 г. С другой стороны, мы сочли невозможным основывать предположения о датировке и статусе альбомных автографов на эстетических критериях и интерпретациях (более или менее «совершенная» редакция/вариант по сравнению с другими известными источниками текста; ср. противоречащие друг другу предположения Т. П. Головановой и А. Глассе о месте альбомной редакции стихотворения «К Л.—» (№ 207) в истории текста: Голованова 1979: 17–18; Глассе 1979: 98–99). Исходя из этого, в тех случаях, когда, помимо автографа из альбома Верещагиной, в нашем распоряжении есть иной авторитетный точно датируемый источник текста (автограф или авторизованная копия), предпочтение в выборе основного текста отдавалось ему, а не альбомной редакции.
2.4. Наконец, существенные проблемы с точной датировкой возникают в случае с автографами, входящими в тетрадь Чертковской библиотеки (ОПИ ГИМ. Ф. 445. № 227а; в коллекцию А. Д. Черткова тетрадь попала от В. Д. Арнольди, урожд. Свербеевой). Эта тетрадь в сафьяновом переплете, под заглавием «Собственноручные бумаги Лермонтова», представляет собой сброшюрованные разнородные листы разного формата — автографы Лермонтова и авторизованные копии. Владельцем тетради изначально был Л. И. Арнольди (о нем см.: ЛЭ 1981: 36), который, как следует из его пояснительной записи (л. 1), получил эту связку бумаг «покойного Лермонтова» от его двоюродного брата А. П. Шан-Гирея.
История рукописей, попавших к Арнольди, уточняется благодаря воспоминаниям Шан-Гирея, рассказывавшего о том, что перед последним отъездом Лермонтова на Кавказ в 1841 г. они с ним «сделали подробный пересмотр всем бумагам, выбрали несколько как напечатанных уже, так и еще не изданных и составили связку», которую в 1842 г. Шан-Гирей по просьбе Арнольди «оставил ему на некоторое время» (Воспоминания 1989: 52–53). Эти рукописи Арнольди предоставил в 1845–1846 гг. В. А. Соллогубу, опубликовавшему в двух сборниках «Вчера и сегодня» ряд произведений (как стихотворных, так и прозаических), содержавшихся в тетради. Причем, очевидно, что в тот момент в тетради Арнольди было большее число листов и текстов, чем нам известно теперь, так как автографы части текстов, напечатанных Соллогубом, ныне утрачены. Подтверждается это предположение и обращением к рукописной копии (РГАЛИ. Ф. 276. Оп. 1. № 67а), также сделанной с бумаг, хранившихся у Арнольди (на л. 1 копии запись рукой С. А. Соболевского: «сообщено Графине Ростопчиной Львом Ивановичем Арнольди»), и переданной Е. П. Ростопчиной и С. А. Соболевским А. Н. Афанасьеву для публикации в «Библиографических записках» (точной датировке эта копия не поддается, она могла быть сделана как в 1840-е гг., так и в первой половине 1850-х; к Афанасьеву она, очевидно, попала в 1857–1858 гг., о чем говорят его рукописные пометы со ссылками на издание 1856 г. и подготовленная на основе этой тетради публикация в БЗ в начале 1859 г.). Из сопоставления состава тетради Чертковской библиотеки с публикациями во «Вчера и сегодня» и копией Афанасьева следует, что среди тех же бумаг находились автографы стихотворений «Это случилось в последние годы могучего Рима...;» (№ 326), «Экспромт М. И. Ц.» (№ 358), «Вид гор из степей Козлова» (№ 359), «Quand je te vois sourire...;» (№ 360), другая (видимо, ранняя) редакция стихотворения «Есть речи — значенье...;» (см. примеч. к № 374).
В силу того, что автографы из тетради Чертковской библиотеки изначально представляли собой разрозненные рукописи разных лет, точная датировка текстов по положению в тетради невозможна. Соотносительная датировка работает только в пределах одного листа и/или оборота. Однако, исходя из сведений, сообщенных Шан-Гиреем, можно предположить, что среди этих отобранных рукописей были в основном тексты последних лет, по крайней мере после выпуска из Юнкерской школы (ноябрь 1834 г.). Отметим также, что среди стихотворных текстов в этом корпусе нет ни одного, написанного позднее конца 1839 г., причем основной их массив составляют сочинения 1837–1838 гг. При отсутствии иных оснований для датировки некоторое число стихотворений было предположительно датировано этим промежутком.
А. Бодрова