Я попалъ въ пустой домъ. Обстановка всякая — столы, стулья, все есть, но какой-то онъ весь нежилой. Я не одинъ, со мною студентъ П. въ черной студенческой тужуркѣ, самъ съ черной бородой клиномъ, въ темныхъ очкахъ.

Одна за другой фигуры сначала неясно, потомъ отчетливѣе начинаютъ появляться вокругъ меня. Это какіе-то маленькіе тучные карапузы. И мнѣ становится страшно отъ ихъ присутствія въ этомъ нежиломъ домѣ.

— Смотрите въ окно, — говоритъ мнѣ студентъ, догадавшійся должно быть, что мнѣ страшно въ этомъ нежиломъ домѣ.

Я подошелъ къ окну и сталъ смотрѣть. Окно выходило въ садъ. Но какъ-то такъ случилось, что я помимо воли бросилъ смотрѣть и перевелъ глаза въ комнату. Изъ движущихся фигуръ выдѣлилась теперь высокая женщина съ ребенкомъ на рукахъ. Я подумалъ:

„Если ее перекрестить, она исчезнетъ“.

И я перекрестилъ ее истово большимъ крестомъ разъ и другой, но высокая женщина, глядя на меня съ недоумѣніемъ и какъ бы показывая мнѣ, что я ошибся, сама перекрестилась. Студентъ исчезъ. Я было къ двери. Остановился. Не могу. Не увѣренъ, не знаю: а что, если и въ другихъ комнатахъ то же? И вдругъ я увидѣлъ другую женщину. Она лежала въ углу на кушеткѣ. Она была маленькаго роста, плотная, густо-румяная, носъ плоскій, а ротъ съ безобразно выступающей нижней челюстью.

— Не этимъ надо, — сказала она, приподнявшись съ кушетки, и махнула краснымъ одѣяломъ.

И тотчасъ лицо высокой женщины съ ребенкомъ стало измѣняться, принимая самыя отвратительныя выраженія: носъ удлинился — совсѣмъ длинный, за губы заходитъ, а глаза, выскочивъ изъ орбитъ, повисли, какъ два мѣшечка.

А та съ кушетки румяная плосконосая, съ безобразно-выступающей нижней челюстью снова какъ махнетъ краснымъ одѣяломъ, и ребенокъ на рукахъ женщины сталъ таять, туловище становилось все меньше и меньше, не стало у него ни рукъ, ни ногъ, и осталась одна голова.