Я стою на берегу рѣки въ толпѣ народа. Кто-то говоритъ, что этотъ народъ соскочилъ съ фресокъ, изображающихъ Страшный судъ въ Сольвычегодскомъ Благовѣщенскомъ соборѣ, и что рѣка Дунай, Сафатъ и еще какъ-то, я не могъ разобрать названія, такъ какъ все это говорилось на тарабарскомъ языкѣ.

Мы всѣ чего-то ждемъ и очень волнуемся. Я не могу спокойно стоять и поминутно подбѣгаю то къ одному, то къ другому:

— Скоро ли?

Но вмѣсто отвѣта мнѣ показываютъ пальцами на какую-то темную массу, движущуюся со стороны лѣса.

На самомъ берегу, почти надъ водой, огорожено пространство. Тамъ стоятъ два боченка. На боченки положена доска. Я пододвинулся къ загородкѣ и, удобно примостившись, сталъ вглядываться въ движущуюся темную массу.

И понемногу начали обрисовываться странныя фигуры. Впереди всѣхъ ѣхалъ на волѣ церемонимейстеръ — важный сановникъ съ коричневой бородой въ золотомъ кафтанѣ, въ рукахъ его блестѣло золотое жезло. За церемонимейстеромъ попарно шли дамы въ длинныхъ бѣлыхъ одѣяніяхъ босикомъ. А за каждой парой слѣдовали слуги, несшіе по два складныхъ стула и опахало. Наконецъ, подъ балдахиномъ показался король. Король былъ въ голубой, какъ рѣка, мантіи, усѣянной серебряными звѣздами, на рукахъ бѣлыя рыцарскія перчатки, лицо темное негритянское, а носъ въ видѣ серебрянаго серпа.

Мой сосѣдъ, по профессіи фокусникъ, въ рыжемъ пыльномъ парикѣ, фыркнувъ, сказалъ по-русски:

— У этого короля, Наполеона, носъ приставной! — и вдругъ упалъ замертво.

И я увидѣлъ, какъ въ толпѣ еще многіе упали мертвыми, должно быть, наказанные за свое богохульство. Теперь почему-то выяснилось, что это совсѣмъ не простой король.

Шествіе приближалось. Я разглядѣлъ стройнаго бѣлаго царедворца, очень юнаго. Слѣдуя за королемъ, юный царедворецъ отдавалъ приказанія. Потомъ опять потянулись дамы и слуги, а за слугами тряслись мужицкія телѣги, доверху нагруженныя красной капустой.

Всѣ глаза были устремлены на короля. Король ступилъ къ берегу въ огороженное пространство. И тутъ я догадался, что лицо его закрыто маской, а тотъ стройный царедворецъ неживой — автоматъ.

Слуги между тѣмъ сложили балдахинъ, разставили стулья. Бѣлыя дамы, подобравъ платья, усѣлись и, болтая босыми ногами, забормотали молитву. Король поклонился рѣкѣ, и, подозвавъ автомата, усѣлся съ автоматомъ на доску, положенную на боченки, но такъ, что середина доски осталась свободна.

Мы всѣ закричали ура и кричали, до тѣхъ поръ, пока церемоніймейстеръ съ коричневой бородой, въ золотомъ кафтанѣ, не сдѣлалъ жезломъ знака. Наступила мертвая тишина.

— Что же ты говоришь, — сказалъ король, обращаясь къ автомату, — будто эта скамья сломается, а видишь, мы сидимъ на ней вдвоемъ, и она цѣла.

Голосъ короля былъ такъ молодъ и силенъ и обаятеленъ, что каждый изъ насъ подпрыгнулъ отъ поднявшагося въ каждомъ изъ насъ чувства молодости, силы и обаятельности. Мы готовы были умереть за короля.

Дамы прокричали ура.

— Императоръ, ты сидишь не такъ, сядь посерединѣ! — сказалъ автоматъ королю и, вставъ, отошелъ къ оградѣ, къ тому мѣсту, гдѣ я такъ хорошо примостился.

Не утерпѣвъ, я потрогалъ автомата. Что-то металлически-холодное коснулось моей руки, и я машинально отдернулъ ее, почувствовавъ судорогу, какъ отъ электрическаго тока.

Король поднялся. Король оправилъ мантію. Король опускается на середину скамьи. И едва король коснулся скамьи, какъ доска переломилась, и король полетѣлъ въ рѣку.

Дамы заплакали. Мы закричали ура и бросились качать автомата и, подбрасывая автомата къ небу, подбрасывали вмѣстѣ съ нимъ красную капусту.