Твои друзья украли консула. Мои. Ваши? И заведет крещеный мир на каждом шаге борьбу за мир. От тебя не требуется игнорировать вежливость. Мимо цирка. Но чем? Я не литературная дама. На каком этаже отдел поэзии? Вам тоже? Нет, мне отдел прозы – буфет. Я ничего не сделал такого. Пробовал, ничего из этого не вышло. Возвышенная организация: не забыл? Такой Беня Крик из Чухломы. Консепсион: только в пределах вежливости. Очень рад деловому настрою делового человека. А что от меня требуется? Забыл спросить. Увы, потеряло значение и это. Стало быть, не было в нем острого ума, если он даже 9 минут спустя не мог вспомнить о том без ощущения обиды. И стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же на редакционной машинке отстукал то, что от него требовал редактор, и смог так ясно понять свое положение, несмотря на свое упоение. Совсем другое дело. Und was ihre Frau dazu sagеn wird, ist mir absolut gleichgultig. But we are lazy and not curious. Slightly abnormal is not interesting at all; slightly normal is the ticket; but the most interesting is a complete madman dissimulating his madness amidst the every day reality. The pimp. The provider of popsies for top people. Мистер Пимп и любовница императора.
Ненаписанный рассказ о самом удивительном открытии из жизни одного открывателя. Тайный выдаватель. Закрытый распределитель. Вторгается в наши сны театральный роман. И нет возможности от него избавиться. 19-го апреля мы купались в этом году в первый раз. Вода была ледяная. Именно на этом пляже возникла проблема. Почему у меня не получается? У всех получается, а у меня не получается. Писать можно еще поперек, и вообще-то говоря, все понятно, когда пишешь. Это я перепишу. Сяду, заведу себе отдельную тетрадь и все перепишу от начала до конца. А тебе кто больше нравится – Вера или Марфинька? Свентич – он такой. Стрела с надписью "В правый глаз Карла Великого" так бы и попала в правый глаз, если бы Свентич не подставил свой щит. Зеленые чернила нужны. Где достать зеленых чернил? Сугроб. Долго он будет еще заслонять прохожих?
Но вместе с тем какое-то отчаяние. У вас бы тоска в глазах усталых. И чтобы все было романтично, как слова Бунина в Париже. Как письма Авиловой из Швейцарии: все пройдет, сугроб останется. Именно это и создавало иллюзию законченности. Еще короче – по 2 слова с каждой страницы: а в четверг и умнее его. Но это 6 слов, а тогда по 2 строчки, но не больше под дивную власть. Вот что надо украсть. Какая она инферналка! Она просто беспорядочная женщина. Вы не согласны? Вот теперь чувствую интонации сугробного мира. И эту гробовую дрожь как ласку новую приемлю. На "Мужчину и женщину" каждая женщина хочет идти с мужчиной, но нас интересуют те пограничные случаи, когда мужчина хочет без женщины. Девушка из банка, например. Только постепенно вырисовываются контуры новой интонации. Только две страницы из того тома Чехова, где пьесы. Все-таки "Чайка". Весь "Кентавр" умещается в одном отдыхе на копне сена. Все, что было по дороге туда и по дороге обратно, в замысле, конечно. Впрочем, если считать четыре тетради, то и в выполнении. А с некоторыми исключениями даже больше, чем "Кентавр". Даже больше, чем "Подросток". Обидно, что у меня такой глупый читатель. На этой странице остановил свое внимание и читатель в 1962 году. Да, а что? Букварь рядом с энциклопедией, вот что это такое. Эта шутка имела значение в 1957 году и в 1959, а уже через год потеряла всякое значение. "Секрет Сильвии" Ли Бордена – такая же книга. Если заслонить голову и убрать руку, то получится самый преданный друг Джеймса Джойса в Париже – издатель и владелица магазина-библиотеки Сильвия Бийч. От такой привычки ничего не зависит.
Это листочки-то? Ваш чего-то пишет. Все чего-то пишет и пишет. Зачем вы уничтожаете написанное, ведь нельзя полагаться только на память. Катамнестические данные. Вот слово сказано, и мне захотелось побежать, увидеть человека. Нет, это не Паралепа. Персонаж, вышедший из употребления. Слово "твоей" подчеркнуто, и эта подчеркнутость странно действует на того, кого это касается. Как нет возврата, как нет подъезда к тем яблоневым садам, к которым ты хотел возвратиться под ударами подкованного сапога, так нет возможности и поговорить с тем человеком, который помнит работу маленького переплетчика над книгами Льва Толстого. Давно уж ушли эти тайные радости. Где-то посредине между валидолом и "забыл, куда-то делась" остался интерес к прежним интересам. У него есть такая книга, которую он никому не показывает. Если хотите, он ее вам покажет. В тот день нужна была ясная голова. Культура. Тут критерий на килограммы. Пуды. Два пуда сюда, четыре пуда туда: с ума сойти. А в карман брать нечего. Нечего. Пройдись по этому лабиринту и махни рукой. Походить, посидеть, подышать свежим воздухом. Слово на ветер. Велосипед на морозе. С удочками в Художественный театр. Это книга такая. Ты должна задаться вопросом: кто твой муж? Потом провести расследование, встретивши всех предыдущих женщин, поговорив с ними – они тебе все расскажут. Потом надо купить револьвер и придти домой с твердым намерением его убить. Потому что он все время врал. Кто он? 5 женщин тебе дали 5 ответов. Он все им наврал. Теперь ты должна выяснить правду и убить. Вот какая это книга.
Вот поэтому она от него и ушла. Его хоть завтра запускай в космос: он тугоплавкий. Хотя что из него вышло бы в известной мне и вам ситуации, это еще вопрос. Но тут важен материал. У него папа – робот, а мама – электронная машина. Ум запрограммирован программистом по образу и подобию своему, а совесть – это 18-й век. Товарищ Услович – режиссер у этого актера, и он как тренер у фигуристки: актер без него не может. Над словами работает целый штат, и у этого штата есть свой начальник штаба: один ленинградский писатель. При таком актере быть писателем – высокая честь. Это вам не радиосваха и не телешлюха. Это сугробный мир, да? Цирк – это работа без дураков. Вот за что я люблю цирк. Это называется удаление грубостей. Не так это надо делать. Вот удалил, и стало непонятно и неостроумно и просто ерунда. Ну почему ты не хочешь признать? Когда тебе достанется серебро, ты узнаешь, что у тебя было золото. Но результат был самый неожиданный.
Она не арестована.
Евгения Уралова – вот имя той актрисы, которая вошла в наш мир с "Июльским дождем".
Посмотрел я на кислое вино и махнул рукой. А что, гораздо интересней, чем та актриса, которую все время показывает Антониони. Я знаю, что вы не согласны, но дайте сказать. Что ж тут получается? Я вижу, получается что-то хорошее и неожиданное, но меня несколько смущает сам факт неожиданности. Так из книги легко сделать письмо в один адрес. Я уж не говорю о невозможности сделать из письма книгу, меня смущает теория множеств. Тут трудно остановиться. Тут важна иллюзия.
Акта не будет. Будет пакт. И это факт.
Так и случилось с Одноглазым Королем в царстве слепых. Я недооценивал эту сказку. Только ее нужно хорошо рассказать, спокойно и неторопливо. Вот где надо саблинское издание.
Ребенок не может жить без приключений. Отец-исповедник хорош как метод на бумаге, но вот так изо дня в день – это же жуткое предприятие. Это взвоешь.
При всей ее мягкости она способна на решительные поступки, чтобы удержать то, что она заполучила. На лицо падали мягкие хлопья влажного февральского снега, и циркачку ждала проволока. А ему б чего-нибудь попроще. Мне бы вон ту. В небе вон ТУ прочертил воздушную линию, и мне было трудно мечтать о заснеженной Эстонии.
Я так старался никого не выдать, никого не предать, что ничего не сказал и не мог вообще сказать. Заветы относились к другому времени. Почерк вышел из употребления. А она собак не любит.
Слова под мальчика в 7 лет почему-то бесят еще больше, чем книги, написанные под капитана Майн-Рида 100 лет спустя после смерти капитана Майн-Рида. Зато его любят в Болгарии.
Сам он считает это самым высоким уровнем вольного полета, ну и пусть считает. Это про "Литературную газету".
Одного этого сознания мало. Какой-то поворот, который облегчил возвращение к чему-то, к чему надо было давно возвратиться. И если президент ближе, то метастазы тем более. Было странное чувство. Оно потом заставило идти и улыбаться. Сугроб. Наконец-то я вспомнил это слово – сугроб. Именно один сугроб, хотя посреди лета высыхают губы. Посредине лета, ладно, так требует ритм. Хоть какой-то вкус. А то ведь нет никакого вкуса: ни плохого ни хорошего. Все нравится. Я не хотел трогать эту краску. Мне нужна другая палитра. Появилась потребность, и за то спасибо. Зимние впечатления от летних заметок, а тема одна – осень. Я вот возвращаюсь к этим книгам, и они для меня – как счастье.
Он хочет и принимать антабус и водить автобус. Так вы ему сразу скажите: у тебя ничего не выйдет! Мало того. Он хочет еще и выпивать немножко. Это невозможно. Мечта всех алкоголиков – принимать антабус и выпивать понемножку. Что из этого выходит, вы сами знаете.
Я им кручу, как хочу: он безвольный. Не таких объезжали. Ей важно, с кем ее видели. Ей важно, с кем она сидела. Ты знаешь с кем?! Как она с ним! Как он с ней.
Она сидела с художниками. Она бежала с журналистами.
Я уклонился от сугроба. Сугроб в этот месяц значил в нашей жизни все. Он скрывал от нас прохожих; тех, которые шли по улице. А мы думали, что он скрывает нас от посторонних взглядов. Он скрывал от нас вид на первый этаж соседнего дома. Все время пейзаж почему-то воспринимался глазами множества случайных зрителей, и слова были такие, которые будут говорить свидетели неожиданного убийства, когда начнется расследование. Ее главное оружие – разговор. Помню. Ее главное оружие – толстые колени, которые торчат из под мини-юбки. Еще дальше пришлось уклониться от президента.
Слова, написанные под впечатлением событий, которые наконец дошли до сознания. Железный поток сознания. Поток сознания у него железный. Фраза из "Кафе". Тут 15 лет спустя я услышал впервые слово "артистичка". Конечно, такая бумага настраивает на разговор без продолжения.
Мне обидно, что неглавные подробности заслонили главные чувства. К ним почти нет возврата. Слишком много всякой ерунды накопилось по дороге, и внимание постоянно отвлекается, и склероз еще, и все остальное. Вместо того чтобы помогать только мешает. "Паралепа" – тоже не ахти какое красивое место, но наше место сейчас – в "Паралепе".
Я ухожу в маленькую комнату. Можно обойтись и без пресса.
РИСУНКИ ПИКАССО в такой коллекции действуют убийственно: каждый думает, что и он так может. Создается иллюзия – никакого умения рисовать не нужно и учиться не нужно, нужно только портить бумагу. Если что требуется, так это смелость и храбрость взять пачку лучшей бумаги и в 5 минут всю ее испортить.
Это вы ее научили на весь троллейбус кричать "Котик, ты взял билетик?" И почтенный профессор, вошедший на правах старца с передней площадки, должен сидеть и краснеть под неодобрительными взглядами трезвых пассажиров переполненного троллейбуса.
Сугроб, конечно. Высокий сугроб скрывает вид на первый этаж соседнего дома и всех прохожих на тротуаре. Сугроб справа, слева почти гр.об. Бабы прыгают в сугроб. Давно это было. У него почки. И с его стороны это была акция.
Хочу сегодня посмотреть "Июльский дождь". В "Фитиле" идет. Не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве. Портрет Малюты Скуратова висит у нее над кроватью. Кто писал? Ее муж. С каких источников? С одной фотографии времен Ивана Грозного. Князь Серебряный тайком щелкнул лейкой. Хорошая фотография для того времени. Кутая свои зябкие плечики в черный мех, прошла – как ее фамилия? – под руку с Сергеем Бондарчуком и скрылась на повороте на улицу Горького вверх от Центрального телеграфа.
Какая-то лихая фраза, оскорбительная тем азартом, с которым она произносится, вроде "Четыре сбоку, ваших нет!" Так мало слов, имеющих значение. Так много книг, которые нужно перелистать. Оказывается, это цитата из "Экце гомо". Оказывается! В проекте они все – соучастники, и я ведь тоже только на первый взгляд – посторонний человек.
Если там все есть, значит надо переходить на другие ритмы. Я разрезал, а теперь не знаю, как склеить. И чего – главное. Таковы очертанья чертога. Вот когда я услышу эти слова, тогда и будет все остальное. Сначала были, а потом началась удивительная сдержанность. Важны факты, а не слова. А больше такого факта – куда же? Страница 262, том 9, зеленый Чехов. Куда же дальше? Вот оказывается что. Вот именно.
На том же месте в то же самое время шел разговор с надеждой продолжить его и 20 лет спустя.
Н.Бесс и Лена Росс вели такую беседу. Я при ней не присутствовал. Можно подумать, в том доме было 8 с половиной. Я напрасно увеличиваю количество страниц с нейтральными словами.
Странно. Тут приходится уходить в тот день, когда я не запомнил лица. Да и голос тоже. Но помнилось всю жизнь что-то гораздо более важное, чем лицо и голос. Это что-то окрашивало всю вселенную в яркие краски, пейзаж превращался в серию шедевров, и эти картины стоят перед глазами. Я не знал, что буду описывать Теплый переулок.
Somehow – if it troubles you. Somehow. A poor life this. Still you are not compelled to. You can chuck it. Stick it or chuck it. But you have no time to stand and stare. He felt suspiciously young and sentimental. Friendship between the soldiers. A free lancer in the search of his piece of bread. Not by the memory alone. Сколько там бесприютных скитальцев? Какие там скитальцы! Тоже нашли где искать скитальцев! Прочно приспособленные люди. Слово "комбинат" все время крутилось на языке, но не нашлось эпитета. Госцирк – это несмешно. А когда мы пойдем в цирк? Там же все это есть. Я бы на твоем месте писала о цветочках и лепесточках. В крайнем случае о женских жопах. Таковы очертанья чертога. Опять повеяло тем же самым.
Особенность этой "Колибри" – спасибо, напомнил: конечно,
конечно, кому же еще! А ты еще занимаешься переплетами? Да. И каждый
раз делаю ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕПЛЕТ.
Тебя ждет эксперимент профессора Подда у инженера Кочина. Ошибка инженера Кочина в этом году – уехать не в заснеженную Эстонию. Ошибка инженера Кочина —поехать на Клязьму зимой. Не хватает человека с машинкой, у которой есть точка с запятой. Кентавр? А она – Далила? На-(в)-ухо-донос-ор, как? Нэ-бю-кад-нЭззер: вот как. У вас стихи? Нет, роман. Здорово, Сережа, нахальная рожа: укатали сивку. Мы прокатали 1 руб. 50 коп. Пора. Колибри. Сугроб. Жутко наблюдательный человек встретился в буфете "Литературной газеты": заметил бороду и палку. А что скажет на это ваша жена, мне совершенно безразлично. Тысяча или мельница? Она или он. Конечно, ОНА. Сухощавым ногам лейтенанта подводного флота анапест, пентаметр: да, мне больно.
Единое слово.
Шпаргалка для нахождения цитат.
Я сам скребу палубу и чищу медь, а они думают, я потерплю бездельников-пассажиров: развалился в шезлонге и поплевывает на палубу. Вы капитаны, братья, капитаны, только зачем вас столько на одном корабле? 5 слов, 5 анапестов и каких: сочетание падежей, дательного с родительным – редчайший синтаксис для стиха.
Ей важно, с кем она сидела.
Чтобы тебе все было ясно, скажу сразу: я описываю события, которые происходили именно в тот год, когда ты родился. И дата 19 апреля в рассказе о первом купании относится именно к этим событиям. Мне бытовые подробности не нужны. Мне нужен характер в самых общих очертаниях. Что я им покажу? Откуда вы взяли, что он красивый мужчина? Надутая тварь! Вот эти и только эти, да еще, может быть, про острый ум еще раз. Да, конечно, прапорщик Эркель, только как-нибудь потоньше, поосторожней. Вишневый ли сад? Три ли сестры? 30-е ли сентября? Мертвые ли души? "Кентавр", конечно. 3 страницы из "Кентавра". Если бы у меня была фотокопия, я бы, конечно, не так делал. Я бы в полную меру работал под наводнение на Неглинной. Ты, последняя страница моей жизни! Ты – единственная надежда России!
Она воспитывает наследного принца. Она втягивает других и все больше и больше. Варвара Петровна Ставрогина – да, в глазах прапорщика Эркеля все было именно так. На что они употребили эти полтора часа, когда ты тут мерзнул в ожидании, ты прекрасно знаешь. Нет, я не ревную. Нет, она не унизится передо мной. Слова с 733 страницы к ней не относятся. Но наконец-то дошло, что друг капуцина сам недалеко ушел от капуцина. Это было 30-го августа, а не 30-го сентября. Вечно вы все путаете.
Мои дела запущены. Тетрадь по русскому языку не завел. Тетрадь по алгебре тоже. Сезон катания на коньках кончился. Они требуют с меня Майн-Рида, а за это обещают Джека Лондона. У Сережки сосед читает Жюль Верна, а мои – кроме девок – ни о чем не разговаривают.
Кошка подстерегает мышь у норы и чувствует себя в полной безопасности. Именно такой смысл я и хотел вложить. Инструктор дал слишком умные и сложные инструкции. Неудачный момент вы выбрали для поступления в нашу школу. Наша школа уходит в далекое плавание. Мичманы не требуются. Юнги тем более. А он хотел зайцем. А она думала, что обойдется. Нет такой лексики, чтобы заменить что-то, чего не хватает. Достаточно знаменит, чтобы быть известным под тремя буквами. Но картина жутко безнадежная. Надо же было хоть немного соображать. А то ты не знал, с кем имеешь дело. А то ты не знал, какую книгу ты взял в руки.
Только сугроб оправдывает погоду. Хотел бы в единое слово он слить, а единого слова никто не хочет знать. Свою грусть и печаль, а с него требуют чужие заботы. Куратор будет курировать именно в таком смысле. Но ветер умчал его в даль. Его, нашедшего единое слово. И ее, пытающуюся его найти.
Разогнать эту группу. Там каждый действует на каждого, никакой дисциплины, никто не выполняет домашних заданий. А программа требует. А у нас план. А экзамены на носу. Пусть она испытывает свой метод до конца, а то она нам их испортит, а потом с ними на третьем курсе возись, начинай сначала, наверстывай программу.
Я вам возвращаю, я ничего не смог сделать, это сойдешь с ума. А он ничего не сделал. У меня для вас лежит книга. У него для меня лежит подборка. У нее для тебя лежит переплет. Вот когда об этом вы скажете в третий раз, тогда до человека дойдет. Он меня убьет. Он тебя вышвырнет за борт. У него и формула есть – гавно за борт корабля!
Коньки сверкали на солнце.
Так влияние и есть когда человек не хочет, а его уговорить, чтобы он захотел. Жуткая вещь по своим последствиям, но на первый взгляд просто ничего особенного. Ну вот, мы опять удалились в 25 километров от нашего адреса.
Work wildly at your bottom? Кто же это насолил вам так, а? "Достоевский" уходит в Бухту Радости.
Конечно, такой переплет должен идти под черновики. А то еще какая же работа больше всего запущена. Кстати. Пятница? А ни слова про 5 химичек. Поехать просто так?
Первое впечатление – удивительное. На нем можно остановиться. У него же руки дрожат. Ну и что, у всех дрожат, а у тебя не дрожат? Почему это произносится таким тоном: приговор окончательный и обжалованию не подлежит?
Почему он вас дарит таким НЕ-вниманием, как вы думаете?
УКРАДЕНО ИЗ ОДНОГО ЧАСТНОГО ПИСЬМАУвы, он счастия не ищет, решив, что в БУРе есть покой. Вокруг этой бури крутились последние дни. Напомнили. Спасибо, что напомнили. Кто мечтает о заснеженной Эстонии? Вот ужас-то.
Нет, это не пентаметр. Посредине лета высыхают губы, надо выпить. До свиданья, Люба: у меня комплекс! А в кафе на Трубной золотые трубы. 4 сбоку, ваших нет! Девушки танцуют английский фокстрот. Но на этот спектакль он пришел, превозмогая боль.
Какая она инферналка! Она просто беспорядочная женщина. Вы не согласны?
Он был когда-то орфик.
3.3.68
If you are lucky enough. Writing every day made her happy. One man show. And we go to the cinema. And the courage to say "shit" in front of a lady. Only now I see it in the true light. Only dirty yum-yum girl understands love. You don't understand. Only with a person so eminently sensible could I have deceived my wife. He was the butterfly to end all butterflies – a self-proclaimed butterfly who made no secret of his tendency to lose interest in a girl after he had slept with her once. He called this "my little peculiarity". You were the first intelligent person to tell me I could be a writer. You have given an unhappy woman what every woman needs a romance. А woman tears a passion to pieces and gets no good from it, but a romance can be laid up in lavender and looked at all through the long years to come. Why should I do so that they like me? Why don't they do anything that I like them? Am I their slave? Do they think they bought me?
Увы, он счастия не ищет, решив, что в БУРе есть покой. Вокруг этой бури крутились последние дни. Женский голос во всю мощь, заглушая все остальные звуки:
– Под ним струя светлей лазури!
Ревизионисты боятся услышать мысли Мао Цзe-дуна. Так говорила хунвэйбинка.
Сами они себя считают жутко остроумными, назвав Светлану Аллилуеву Сметаной и объяснив всем, что это кислые сливки. Так и слышно, идут и задыхаются от своих собственных шуток. Смех их так распирает, что у них дыхания не хватает произносить слова, которые могут и оказаться несмешными. Не нравятся мне эти юмористы. Во-первых, за чужой счет. Во-вторых, уж больно сами громко смеются.
Сугроб тем и хорош был, что появился в самом конце дня делового человека. А деловая дама тем и хороша, что трезво смотрит на вещи. Сантиментальное путешествие по заснеженной Эстонии только начинается. Машинку он не взял. А жаль. Лыжи и борщ – это конечно трезвость, дальше некуда. Но он же знает, что его ценили не за трезвость.
Мама так и сказала что-то вроде того, что если бы она вошла в дом как невеста, то она была бы рада. Мне эта книга для родителей уже невновь (не в новь?), а им, конечно, уже никакие книги теперь не нужны.
Публицист был несколько озадачен. Но ему помогло чтение профессора Милюкова, а двухтомник истории русской мысли, изданной в Париже, ему никто дарить не собирается. Жаль, конечно. Было б меньше недоразумений.
Дверь проникновения раскрыта настежь, но мы хотим через маленькую калитку в стене.
Холодный ветер в августе сдул начисто июльский дождь. В цирк надо идти с "Тигром" в кармане, а где был тигр? В цирк надо идти с теми самыми чувствами, которые были в 10 лет, ну в крайнем случае в 15 лет. Могу ли вспомнить без улыбки.
Реальный бытовой комментарий тоже не нужен. Это не великосветская хроника и не полицейский репортаж. Нужна деловая дама и четкая финансовая основа. Помощница не в ее смысле. Мне не нужна советчица – антисоветчица тем более! – приятельница, критик и рецензент. Издатель славный, иди ты к другому писателю!
ЦЦ – значит церковный центр, а я думал: какая муха укусила? Я прочитал несколько строк и твердо решил: ни дня без строчки, т.е. наоборот – ни одной строчки до конца жизни на этом языке!! Это была не клятва, а просто словоизвержение для облегчения полноты чувств. 5 лет прошло с латинской машинкой, и я теперь спокойно могу судить об отсутствии той простоты, которая приходит только в конце пути. Вот страница с датой 5 марта. Ни одна из возможностей этого жанра не использована. Ругательства слишком осторожны, комплименты слишком запутаны. С трудом прочитывается и с трудом припоминается, к чему и к кому все это относилось.
Я усадил своего лучшего заклятого врага за стол, поставил перед ним свою пишущую машинку, и он мне напечатал 125, нет, 250 слов. Это было ровно 3 года тому назад. Но с тех пор ничто не изменилось. Это могло быть и 13 лет тому назад. Кстати, когда это было?
Он был когда-то орфик.
В тот год главный капуцин ходил в лучших друзьях писателя Солженицына. Ну, головли тут будут хватать и на кусочки пионерского галстука. Такое место.
Я с удовольствием вспоминаю о профессиональных навыках. Хорошо иметь профессию, где не нужно на каждом шагу врать и лгать самому себе и обманывать себя, хорошо. Тем более, что твой кусок хлеба даже от этой профессии не зависит. В тот год осенняя погода стояла несбыточной мечтой. Мне надо хоть на минуту переселиться в тот год, а то я привык, а то я не чувствую. А это никуда не годится. Так начнешь забываться до такой степени, что придется начинать все сначала.
Продолжение нейтральных слов. Ах мне бы вырваться хоть на минуту. Так не хватает физического ощущения маленькой комнаты и запаха столярного клея в переплетной мастерской. Он хотел подержать машинку на ладони. Ты не бойся, я не уроню. Но я-то знал вес машинки! Что он меня уверяет: он не уронит! Я-то знаю, что эту машинку нельзя удержать на одной руке, тем более на ладони. А лежа можно на ней работать? И лежа можно. С применением всех позиций, описанных в "Кама-Сутра" тоже можно.
Позади чернели белые столбы.
Столбовая дорога в суГРОБ. На ней мы и остановимся. Ключ к этим интонациям дал старый кривоколенный переулок на повороте к туристу. Меня поразила легкость перехода. Им и своя шейка – копейка: на то и 19 с половиной лет. Меня поразила быстрота, с которой возник вредный рефлекс, почти комплекс. Я ее увидел в третий раз, а чувство было такое, будто мы всю жизнь никак не можем избавиться друг от друга. И подумать только – цитата из Л.Робота – такая маленькая девочка и возбуждает такую большую "Эрику". Там у него, конечно, эрекция стоит, но я не могу ее оставить рядом с эвкуменической проблемой. Создание мирового церковного центра важнее и ближе, чем мы когда-то об этом думали.
Источник информации мне заморачивает голову и еще с таким раздражением. С такой болью на лице, как будто это я с него сдираю кожу. Не Белые Столбы, а Столбовая. Белые Столбы – это Госфильмофонд, это кино, это просмотры, это восемь с половиной и сладкая жизнь, как человек этого не понимает! А больница для хроников и "тишина на белом свете, тишина: я иду и размышляю не спеша, то ли стать мне президентом сэ-ше-а, то ли взять да и окончить вэ-пе-ша" – это Столбовая. Понятно? Тебе лучше знать. Тебе и песню в руки. Я имел в виду "крутится коричневая лента".
Мягкий хлопьями снег падал на тихий переулок. В этот час ты призналась. В этот день я тебя любил. Пусть это будет тайной.
Я помню нежность ваших плеч. Ты пришла, раскрасневшаяся с мороза. Он сказал: но она же мне не простит, что вы читаете без нее. Это было приятно вспомнить.
Конечно, не всем это понравится. Некоторые, конечно, будут смотреть косо на нашу дружбу, но наша дружба тем и хороша, что один раз в жизни через месяц, через год один из нас сделает подарок. Просто подарок.
Улыбнитесь, и я буду счастлив. Улыбнитесь, и я буду ходить два дня подряд улыбаясь неизвестно чему.
Сугроб от Вас был слева в тот день.