О сделай стату́ей звенящей
Мою оболочку, Господь!
Чтоб после отверстого плена
Стояла и пела она,
О жизни своей ненаглядной,
О чудной подруге своей,
Под сенью смарагдовой ночи
У врат Вавилонской стены.
Для вставшего в чреве могилы
Спокойная жизнь не страшна,
Он будет конечно влюбляться
В домовье, в жену у огня.
И ложным покажется ухо,
И скипетронощный прибой,
И золото черного шелка
Лохмотий его городов.

Make into a sonorous statue
My shell of a body,
So when it's unsealed from its bondage,
It stood unencumbered and sang
Of life it could not get enough of,
Of its ever wonderful friend,
With emerald night looming over,
By the gates of the Babylon wall.
For he has no fear of a calm life
Who rose in the womb of a grave,
He will be, most certainly, falling
In love with the hearth and the wife.
And the ear will appear to be lying,
And the night-scepter wielder the surf,
And the gold of the ebony blackness
Of his cities in tatters of silk.