Примечания

УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ И ОБОЗНАЧЕНИЯ,
ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ

Абраксас — <Лит. -худож. альманах>. <№ 1> Пб., октябрь 1922; <№ 2> Пг., ноябрь 1922; <№ 3> Пг., февраль 1923.

АПО — Альманахи. Петербургское объединение обновленного искусства. Пг. 1922. № 1.

Б — К. Вагинов. Бамбочада. Л., 1931.

Город — Литература. Искусство: <Альманах>. Пб., 1923. Сб. 1.

ЖИ — Жизнь Искусства. Пг.

ЗВ — Конст. Вагинов. Звезда Вифлеема. Абраксас. <№ 2> ; ЛО.

Звезда — Журнал «Звезда». 1992. № 2.

ЗПТ — Записки передвижного театра П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской. Пб.

ЗР — Звучащая раковина: Сборник стихов. Пб., 1922.

<КБ> — К. К. Вагинов. <Стихотворения> // Кликалище благоутешное. Пб., 1926 (рукописный сборник в собрании М. С. Лесмана).

КовшЛит. -худ. альманахи. Л.

Костер — Ленинградский Союз поэтов. Костер: <Кол. сб. стихов>. Л., 1927.

КП — Конст. Вагинов. Козлиная песнь. Л., 1928.

ЛО — Литературное обозрение. 1989. № 1.

Материалы — С. А. Кибальник. Материалы К. К. Вагинова в Рукописном отделе Пушкинского Дома // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1991 год. СПб., 1994.

153

МГА — Конст. Вагинов. Монастырь Господа нашего Аполлона. Абраксас. <№ 1> ; ЛО.

О — Островитяне: <Альманах>. Пб., 1921. <Сб.> 1.

ОСС — Конст. Вагинов. Опыты соединения слов посредством ритма. Л., 1931.

ПН — Константин Вагинов. Петербургские ночи // Островитяне. Пб., 1922 (рукописный сборник в собрании М. С. Лесмана. МА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 163).

ПН2 — Константин Вагинов. Петербургские ночи. Подготовка текста, послесловие и комментарии Алексея Дмитренко. СПб., 2002.

ПХ — Конст. Вагинов. Путешествие в хаос. Пб., 1921.

РО ИРЛИ — Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинского дома) в Санкт-Петербурге.

Родник — 1989. № 6.

С 1926 — Конст. Вагинов. <Стихотворения>. Л., 1926.

СС — К Вагинов. Собрание стихотворений / Сост., послесл. и примеч. Л. Черткова; Предисл. В. Казака. Mü nchen, 1982.

ТДС — Конст. Вагинов. Труды и дни Свистонова. Л., 1929.

Театр — Журнал «Театр». 1991. № 11.

У — Ушкуйники: Альманах. Пб., 1922.

РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства.

ЧТЧ — Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1988.

Поэтическое наследие Константина Вагинова нельзя назвать обширным, и в настоящее издание вошли все его стихотворные произведения, которые были нам доступны. Немалая часть этих текстов была опубликована при жизни автора в отдельных и периодических изданиях; в этих случаях после названия стихотворения в примечаниях указываются его прижизненные публикации. Для стихотворений, не включавшихся автором в типографские сборники, указаны прижизненные публикации, основные посмертные публикации (в том случае, если стихотворение при жизни автора не публиковалось) и источник публикуемого текста. Учтены также варианты и разночтения.

Стихотворения расположены в хронологическом порядке и разделены на три условных периода. Датировка проставлена лишь в том случае, если она указывалась в каком-либо из изданий. Циклы, или маленькие поэмы, составленные самим автором, печатаются в виде цикла, несмотря на то, что отдельные стихотворения, составляющие их, могли появляться в других изданиях в качестве самостоятельных.

154

Составленные автором поэтические книги, являющиеся, в сущности, большими циклами («Путешествие в хаос», «Петербургские ночи», «Звукоподобие»), публикуются в максимальном соответствии авторскому замыслу, с оговоренными в примечаниях исключениями.

Составитель с благодарностью вспоминает помощь М. Л. Гаспарова и А. Т. Никитаева в работе над примечаниями к первому изданию, а также выражает искреннюю признательность А. Л. Дмитренко за немалый вклад в подготовку исправленного и дополненного издания 2012 г. Отдельное большое спасибо И. М. Гулину и А. Ю. Галушкину за своевременное срочное снабжение необходимыми источниками.

I. СТИХИ 1919–1923 ГОДОВ

В этот раздел вошли стихи из двух книг — «Путешествие в хаос» и «Петербургские ночи», а также немногочисленные стихи того же времени, не включенные автором в эти книги.

«Путешествие в хаос» объединяет стихи 1919–1921 гг. В настоящем издании стихи помещены в том порядке, в каком они идут в книге, вторую часть которой составляет цикл «Острова», датированный 1919 г. На титуле этой тоненькой, малоформатной книжки значится: «Издание Кольца Поэтов. МСМШ. Петербург»; на обороте его: «Настоящее издание отпечатано в 26-й Государственной типографии в количестве 450 экземпляров. Из них 50 нумерованных в продажу не поступают»; «Достохвальному аббатству Гаэров посвящает свое путешествие Константин Вагинов». К собранным в Приложении печатным отзывам на вагиновский поэтический дебют следует прибавить еще один — устный отзыв Гумилева, о котором упоминает Л. Чертков: «несмотря на жеманство и надуманность это начало большого поэта» (СС. С. 216).

ПУТЕШЕСТВИЕ В ХАОС

«СЕДОЙ ТАБУН ИЗ ВИХРЕВЫХ СТЕПЕЙ...» — ПХ. С. 7; ПН. С. 14, с единственным знаком препинания — точкой после первой строфы; ПН2. С. 18.

«ЕЩЕ ЗАРИ ОРАНЖЕВОЕ РЖАНЬЕ...» — ПХ. С. 8. Иоконоанн или Иоконаан — древнееврейское имя, трансформированное христианской традицией в «Иоанн»; ср. ниже в этом стихотворении мотив головы, как бы отделенной от тела, подобно отрубленной голове Иоанна Крестителя.

«ПОД ПЕГИМ ГОРОДОМ ЗАРЯ ИГРАЛА В ТРУБЫ...» — ПХ. С. 9....откос Кузнечный — Кузнечный переулок, пересекающийся с Пушкинской улицей

155

(здесь и ниже речь идет о топографических реалиях Петербурга), где, как можно установить путем сравнения соответствующих мест из стихотворений Вагинова («Кафе в переулке», «Петербургский звездочет») и его прозы (ЗВ, КП), находилось ночное кафе, с которым были связаны наркотические переживания вагиновской юности. ...желтого Иосифа жена — то есть Богоматерь; желтый цвет несет в себе определенную духовную символику, ср. желтое облачение Иосифа Обручника на ряде изображений. Следующие строки, возможно, являются преломлением недавно пережитых поэтом впечатлений Гражданской войны (ср. «Бегут туманы в розовые дыры...», «Надел Иисус колпак дурацкий...»).

«БЕГУТ ТУМАНЫ В РОЗОВЫЕ ДЫРЫ...» — ПХ. С. 10. Мария в ресторане / О сумасшедшем сыне думает своем — ср. ниже тему безумного Иисуса. «Арап — один из сквозных образов в ранних произведениях Вагинова <...> семантика его обусловлена темой карточной игры <...> актуализировано арготическое значение слова „арап“ (шулер, мошенник) <...> Пограничные, хтонические черты арапа позволяют судить о нем как об одной из центральных фигур макрокосма, главными атрибутами которого являются ночь, игра, безумие» (ПН2. С. 141).

«НАДЕЛ ИСУС КОЛПАК ДУРАЦКИЙ...» — ПХ. С. 12. Овцы — возможно, аллюзия к евангельской аллегории стада: оно разбрелось, ибо Пастырь безумен.

«ВИХРЬ, БЕЙ ПО ЛИРЕ...» — ПХ. С. 13.

«НАБУХНУТ БУБНЫ ЗВЕЗД НАД НАМИ...» — ПХ. С. 14. Выйдет ночь — та же неявная персонификация ночи — «вышла ночь» — в стих. Н. Заболоцкого «Красная Бавария», 1927. Финикия — в древности цветущая страна на восточном побережье Средиземного моря, была завоевана Александром Македонским.

«УЖ СИЗЫЙ ДЫМ ВЛЕТАЕТ В ОКНА...» — ПХ. С. 15. Аврора (рим. миф.) — богиня утренней зари.

«ТАЕТ МАЯТНИК, УМОЛКАЕТ...» — ПХ. С. 16. Возможно, правильнее — «умолкают». В СС — И хрустальный звон колокольный. Человеческий сын — то есть Иисус Христос.

Все стихотворения до этого включительно можно считать собственно циклом «Путешествие в хаос», хотя в самой книге это специально не отмечено; он объединен сквозными образами, общей темой, наблюдается даже как бы внутренний сюжет, чего нельзя сказать о цикле, обозначенном: «Острова. 1919» и составляющем вторую часть сборника. В него входят все последующие стихотворения, включая, очевидно, «Кафе в переулке».

«О, УДАЛИМСЯ НА ОСТРОВА ВЫРОЖДЕНИЙ...» — ПХ. С. 18–19. С тихими бубенцами Его колпак — ср.: «Бубенцы, бубенцы на дураке!» (Е. Гуро, «Лунная»); «Все вы, люди, лишь бубенцы на голове у бога» (В. Маяковский,

156

«Владимир Маяковский»). «По мнению А. М. Панченко, <...> образ Христа в шутовском колпаке восходит к римским сатурналиям и связан с бичеванием» — Никольская Т. ЧТЧ. С. 80.

«КАК НЕЖЕН ЗАПАХ ТВОИХ ЛАДОНЕЙ...» — ПХ. С. 20; ПН. С. 10. В ПН из пунктуации — только точки в конце трех строф, кроме первой. Ладоней корабль бортами звенит — в ПН перед этим зачеркнуто: [Ладоньки нежные]. Святой Марк, покровитель Венеции, изображался на венецианских монетах; ср. тему нумизматики в прозе Вагинова и биографических материалах.

«СЕГОДНЯ — ДЫРЫ, НЕ ЗРАЧКИ У ГЛАЗ...» — ПХ. С. 21. Адмиралтейская игла — аллюзия к известным строкам из «Медного всадника» А. С. Пушкина.

НА НАБЕРЕЖНОЙ — ПХ. С. 22.

«В СТАРИННЫХ ЗАПАХАХ, ГДЕ ЗОЛОТО И БАРХАТ...» — ПХ. С. 23.

«ЛУНА, КАК ГЛАЗ, НАЛИЛАСЬ КРОВЬЮ...» — ПХ. С. 24–25.

«ЕСТЬ СТРАННЫЕ КОВРЫ, ГДЕ ЛИНИИ НЕЯСНЫ...» — ПХ. С. 26–27. Видимо, именно это стихотворение, а также «В старинных запахах...», послужили основой словам о «романсовости» Вагинова (В. Лурье), сопоставлению его с Вертинским (Л. Борисов и др.).

КАФЭ В ПЕРЕУЛКЕ — ПХ. С. 28–29. Единственное стихотворение Вагинова, где психоделический опыт изображен описательно, снаружи, а не изнутри. На улице стоит поэт чугунный — памятник Пушкину в сквере на Пушкинской улице; см. примеч. к стихотворению «Под пегим городом заря играла в трубы...».

«МЫ ЗДЕСЬ ВДАЛИ ОТ СУГРОБОВ...» — СС. С. 37, с уцелевшего корректурного оттиска ПХ. Стихотворение исключено, очевидно, по цензурным соображениям.

Следующие четыре стихотворения даны в СС по автографам, относящимся к сборнику ПХ.

«НА ПАЛУБАХ ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА...» — СС. С. 38. Устрашающе декадентская, разложенная интерпретация популярной романтической темы «Летучего голландца», корабля-призрака; ср. в известном цикле Н. С. Гумилева «Капитаны». В СС: «Среди негров». Стихотворение, видимо, не вошло в сборник как слабое, чересчур юношеское.

«УМОЛКНЕТ ЛИ ПРОКЛЯТАЯ ШАРМАНКА?..» — СС. С. 39. Посвящалось В. В. Смиренскому (см. СС. С. 209). Стигматы — следы гвоздей на ступнях и ладонях Спасителя. Тема оскорбления классического метра навеяна, очевидно, занятиями в студии «Звучащая Раковина», можно предположить, что за классической формой скрыта полемика с Гумилевым (ср. воспоминания в Приложении); оскорбление метра приравнивается к оскорблению природы и веры, и в этом чувствуется ирония.

157

А. Л. Дмитренко в докладе, посвященном разбору этого стихотворения, отмечает, что оно «не только содержит ряд образов и мотивов, характерных для поэзии Владимира Смиренского, но включает в себя ироническое переосмысление некоторых из них. Образ шарманки и мотив роковой гибели героя — непосредственная аллюзия на стихотворение В. Смиренского „Хрипит усталая шарманка...“ из его поэтического сборника „Больная любовь“ (Пг., 1921). Обращение „милый брат“, равно как и образ бубенцов, отсылают, по-видимому, к атрибутам „кружкового“ общения участников Аббатства Гаеров <...> Семантическая связь шутовских („гаерских“ ) бубенцов с карточными бубнами и символикой Аббатства устанавливается на основании посвящения книги Бориса Смиренского „Рифмологион“ (Пг., 1922): „Бубновой Даме Аббатства Гаеров“. Добавим, что эта связь оправдана этимологически: на старинных картах бубновая масть обозначалась рисунком бубенчика». Ниже автор доклада сближает слово оскорблю с псевдонимом В. Смиренского — Андрей Скорбный, что, по его мнению, подчеркивает ироническое снижение образа «милого брата» (,Дмитренко А. «Умолкнет ли проклятая шарманка?..»: К. Вагинов и братья Смиренские // Русская литература ХХ века: Итоги столетия: Международная конференция молодых ученых: Тезисы докладов. СПб., 16–18 мая 2001. С. 31–32).

ПЕТЕРБУРЖЦЫ — СС. С. 40. Тяжелые лиры — возможно, аллюзия к названию поэтической книги Вл. Ходасевича «Тяжелая лира» (1922). На Урале Вагинов побывал с Красной Армией, ср. стих. «Один бреду среди рогов Урала...» и др.

«ЗА ОСОКУ, ЗА ЛЕД, ЗА СНЕГА...» — СС. С. 41. Вторая строфа — явно обращение к самому себе, отвыкшему за годы войны и скитаний от домашнего уюта.

«ВЕЧЕРОМ ЖЕЛТЫМ КАК ЗРЕЛЫЙ КОЛОС...» — Вопросы литературы. 1989. № 12. С. 132 (А. Герасимова; не полностью); впервые полностью — в первом издании наст. тома. Автограф в альбоме Б. В. Смиренского (вклеенный листок) — РГАЛИ. Ф. 2823. Оп. 1. Ед. хр. 89. Л. 51. Перед этим стихотворением — двустишие:

Осыплют липы пьедестал чугунный
И дети в ночь уйдут пересыпать песок,

приведенное, по свидетельству Л. Черткова, в неопубликованных мемуарах Б. Смиренского «Странствующий энтузиаст» (СС. С. 89.) Ниже в альбом наклеена обложка «Путешествия в хаос».

«ТЫ НЕ МАЛЬЧИК С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ...» — беловой автограф из архива Б. В. Смиренского, хранится в собрании А. Л. Дмитренко. Был также

158

вклеен в альбом, откуда впоследствии извлечен (Б. В. любил вырезать и наклеивать рукописи в альбомы), что заметно по следам клея и посторонней бумаги на обороте. Текст и примечание любезно предоставлены для настоящей публикации хозяином собрания.

ПЕТЕРБУРГСКИЕ НОЧИ

Книгу «Петербургские ночи» Вагинов составил в 1922 г. и надеялся выпустить в Госиздате или в издательстве «Круг». В одном из писем того периода он писал, что в этой книге «отражается Петербург, не современный, а, надеюсь, и вечный, его одинокая борьба и жизнь одного из его жителей. Почти все стихи отдельно были напечатаны в разных журналах. В официальных органах я почти не участвую, считая, что это было бы недобросовестно с моей стороны, так как я резко расхожусь с современностью». В другом письме он называет сборник «книга романтическая и фантастическая». Еще одна выдержка из письма 1922 г.: «Я проходил через все поэтические кружки и организации; теперь мне это давно не надо. <...> Я хочу работать один» (цит. по: СС. С. 217).

В настоящем издании «Петербургские ночи» воспроизводятся по наборной рукописи, хранящейся в Петербурге в собрании М. С. Лесмана (Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме). А. Ахматовой. Ф. 5. Оп. 1. Д. 163; пользуемся случаем, чтобы выразить признательность Н. Г. Князевой, предоставившей нам возможность ознакомиться с этими материалами еще при подготовке первого издания). На обложке значится: «Константин Вагинов. Петербургские Ночи. Островитяне. Петербург. 1922». На титуле: «Петербургские ночи. Сочинение Константина Вагинова. 1922 г.». Книга представляет собой стопку не сшитых листков небольшого формата, поделенных на семь разделов, каждый из которых заключен в отдельную «подобложку» — двойной тетрадный листок с римской цифрой, обозначающей номер раздела; все вместе заключено в общую картонную обложку. Немногочисленная правка и общая пагинация — более светлыми чернилами. В стихотворениях первого раздела первые буквы выделены темно-красными чернилами. В конце книги имеется составленное автором «Содержание» с указанием страниц, а также следующий список:

«Книги Островитян.

„Островитяне I“ — альманах: стихи К. Вагинова, С. Колбасьева и Н. Тихонова. Петербург 1922 г.

С. Колбасьев — „Открытое Море“ : поэма. Петербург 1922 г.

Николай Тихонов — „Орда“ стихи Петербург 1922 г.

159

„Островитяне I — II“ — альманах: стихи К. Вагинова, П. Волкова, С. Колбасьева и Н. Тихонова. Петербург — Гомель 1922 г.

Константин Вагинов — „Петербургские ночи“ стихи Петербург — Гомель — 1922 г.

[Николай Тихонов — „Восточные стихи“ (печатается)]

Николай Тихонов — Былина (готовится)

Его же — „Лоскутное Знамя“ — розсказы (готовится)

Петр Волков — „Курганы“ стихи (готовится)

С. Колбасьев — [„Погоня“ ] стихи (готовится)

Константин Вагинов „Монастырь Господа нашего Аполлона“ — повесть (готовится)».

Сохраняем состав и порядок следования текстов, за исключением тех немногих случаев, когда стихотворение входило в более ранний сборник «Путешествие в хаос» или позже было включено автором в один из циклов. Все эти случаи оговариваются в примечаниях; здесь же указывается номер страницы рукописного сборника для каждого текста.

В соответствии с авторским замыслом составлено отдельное издание сборника (ПН2) с подробными текстологическими и фактографическими примечаниями. Пунктуация в нем, однако, приближена к норме. Нам же представляется, что здесь важно сохранить все особенности оригинала: рукопись беловая, подготовленная автором к набору, и минимальная пунктуация, как кажется, адекватнее передает сдержанную авторскую интонацию, нежели нормативная, расставленная редакторами последующих изданий.

«ПЕРЕВЕРНУЛ ГЛАЗА И ОСМОТРЕЛСЯ...» — ПН. С. 5, перед первым разделом — в качестве пролога ко всей книге; записано темно-красными чернилами. СС. С. 43; ПН2. С. 9. Зачеркнутый вариант последней строки: «Открыв тоскливый и квадратный рот».

«В ТВОИХ ГЛАЗАХ ОПЯТЬ ЗАТРЕПЕТАЛИ КРЫЛЬЯ...» — ПН. С. 9; Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 13. Стихотворение явно связано с циклом «Острова» из «Путешествия в хаос». Далее идет стихотворение «Как нежен запах твоих ладоней...» (ПХ. С. 20).

«В ГЛАЗАХ АРАПА НОЧЬ И ГОРЫ...» — ПН. С. 11; Театр. С. 172 (А. Герасимова); Звезда. С. 170 (Т. Никольская, В. Эрль); ПН2. С. 15. Ср. образ «арапа» в ПХ и примеч. к стих. «Бегут туманы в розовые дыры...». Стикс (греч. миф.) — река в подземном царстве мертвых.

«У МИЛЫХ НОГ ВЕНЕЦИАНСКИХ СТАТУЙ...» — ПН. С. 12; ЗР. С. 74 («Звучащая Раковина», сборник стихотворений молодых поэтов, посещавших студию Н. С. Гумилева, был издан уже после его гибели на средства художника- фотографа М. С. Наппельбаума, отца поэтесс И. М. и Ф. М. Наппельбаум); ПН2.

160

С. 16. Венецианские статуи — статуи Летнего сада в Петербурге, приобретенные в Венеции и Риме. Стрелка — Стрелка Васильевского острова. Стрекоза, как и трава на улицах, и запах моря, — приметы послереволюционного Петрограда, голодного, без промышленности и транспорта, о котором Ватинов писал в КП: «А какой город был! Какой чистый, какой праздничный!..»

«ПЕРЕВЕРНУТСЯ ЗВЕЗДЫ В НЕБЕ ПАДШЕМ...» — ПН. С. 13; Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 17. Далее шло выпущенное нами стихотворение «Седой табун из вихревых степей...» (ПХ. С. 7).

«В ВОЗДУХ ЖЕЛТЫЙ БРОСЯТ ОСИНЫ...» — ПН. С. 15; Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 19. Возможно прочтение бросит осина (так в ПН2). Арап — см. выше; фригийский колпак — символ Французской революции. «Спор „белого юноши“ и „арапа во фригийском колпаке“ смутно намекает на древнегреческие мифы о музыкальных состязаниях Аполлона с фригийцами — с сатиром Марсием, игравшим на флейте, и с Паном, игравшим на свирели. Эти мифы, в которых утверждалась победа аполлоновой лиры (национального греческого инструмента) над флейтой, свирелью (олицетворявших фригийскую музыку), отражали актуальную для греков идею соперничества Востока и Запада, Хаоса и Гармонии» (ПН2. С. 144).

«ГРЕШНОЕ НЕБО С ЗВЕЗДОЙ ВИФЛЕЕМСКОЮ...» — ПН. С. 16; З^мс 1^1ем. 1989. Vо^. 48. № 4. Р. 632 (А. Апетопе); Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 20. Имеется также автограф в альбоме К. М. Маньковского (РО ИРЛИ. Р. I. Оп. 17. Ед. хр. 557. Л. 7), с надписью: «Дорогому Константину Маньковскому посвящаю» и датой: «август 1921», с небольшими разночтениями. Звезда Вифлеема, по Евангелию, зажглась как знак Рождества Христова; символ Рождества (ср.: дорогой Новогодней). В прозаическом произведении Вагинова с этим названием (1922) звезда Вифлеема ассоциируется с красноармейской звездой, становится символом разрушительных новых сил, вызывающих у автора резкое неприятие.

«СИНИЙ, СИНИЙ ВЕТЕР В ТЕЛЕ...» — ПН. С. 19; Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 23. Авторское написание — мятелей, засвяти.

«ПУСТЬ СЫРОЮ СТАЛА ДУША МОЯ...» — ПН. С. 20; Театр. С. 172 (А. Герасимова); ПН2. С. 24.

«С АНТИОХИЕЙ В ПАЛЬЦЕ ШЕЛ ПО УЛИЦЕ...» — ПН. С. 21; Островитяне: машинописный сборник>, I; СС. С. 45; ЧТЧ. С. 93, в воспоминаниях И. М. Наппельбаум; ПН2. С. 25. Антиохия — в эпоху эллинизма крупный город в северной Сирии, столица Сирийского царства. Геката (греч. миф.) — богиня мрака, ночных видений и чародейства, объект поклонения в эзотерических культах. «Аналогичные образы встречаются в стихотворениях „Каждый палец мой — умерший город...“ и „Палец мой сияет звездой Вифлеема...“ <...> Они связаны с характерным для творчества Вагинова

161

мотивом представления человеческого тела как микрокосма <...> Возможно, непосредственным источником данного образа послужило кольцо с вмонтированной в оправу древней монетой <...> Согласно предположению В. И. Эрля, семантика пальца в произведениях Вагинова может быть связана с техникой употребления кокаина» (ПН2. С. 147).

«НАМЫЛИЛ СЕРДЦЕ — ПУСТЬ НЕ БОЛЬНО БУДЕТ...» — ПН. С. 22; СС. С. 46; ПН2. С. 26....ветер за окном рекламу бьет — ср.: «Шумит и воет в ветре Гала-Петер» («Петербургский звездочет»); «хочется мне увидеть Лиду мою, и ночное кафе, и синие рекламы Гала-Петер» (МГА). Можно предположить, что реклама шоколада марки «Гала-Петер» соседствовала с памятным поэту ночным кафе на Пушкинской улице.

«СНОВА УТРО. СНОВА КУСОК ЗАРИ НА БУМАГЕ...» — ПН. С. 23; Родник. С. 72 (Т. Никольская); ПН2. С. 27.

«БЕГАЕТ ПО ПОЛЮ НОЧЬ...» — ПН. С. 24; Родник. С. 72 (Т. Никольская); ПН2. С. 28. Ср. «беглые поля» в стих. «Мы отошли, коварные потомки.». В конце третьей строки — зачеркнутое слово [последним], по ошибке попавшее туда из четвертой.

«КАЖДЫЙ ПАЛЕЦ МОЙ — УМЕРШИЙ ГОРОД...» — ПН. С. 27; СС. С. 47, с разночтением строк: Каждый палец мойисчезнувший город и Может поэтому так мне дороги; ПН2. С. 31. В. Л. — Вера Иосифовна Лурье (1901–1998) — поэтесса, участница «Звучащей раковины» (см. ее статью в Приложении); в октябре 1921-го уехала с семьей из России и всю жизнь прожила в Берлине. «Костя меня очень любил, это можно назвать влюбленностью, поэтому я думаю, что он считал мое мнение важным. Он был моим юношеским другом, но я в него влюблена не была. <...> В моей памяти: он был невысокого роста, носил длинную шинель, переделанную из военной, и у него было хорошее лицо. <...> Мое последнее воспоминание о Вагинове: наш двор, мы покидаем Петроград, и Костя стоит на дворе и провожает нас. После моего отъезда мы еще переписывались, но я не могу сказать, как долго. Во всяком случае, мы перестали переписываться до его брака» (из письма В. И. Лурье к Р. Де Джорджи от 18 июня 1992 года. Цит. по: ПН2. С. 149). См. также: Дмитренко А. Константин Вагинов и Вера Лурье // Русская литература ХХ века: Итоги столетия. II международная научная конференция молодых ученых: <Тезисы докладов.> СПб., 2001. С. 21–22.

Ср. стихотворение В. Лурье (ПН2. С. 150):

Посвящается К. Вагинову

Чтобы она так громко не звенела,
Я душу спрятала в большой карман.
162
Остался только след колючих ран
По улицам бредет пустое тело.
Ты стал бояться потемневших зал,
И не ласкаешь больше мои руки.
Ты бьешься, бьешься в непонятной муке.
Зачем ты звон души моей украл!

«В СОЛЕНЫХ ЖЕМЧУГАХ СПОКОЙНО ХОДИТ МОРЕ...» — ПН. С. 28; Театр. С. 172 (А. Герасимова); Звезда. С. 170 (Т. Никольская, В. Эрль); ПН2. С. 32.

«СПИТ В РЕСНИЦАХ ТВОИХ ЗОЛОЧЕНЫХ...» — ПН. С. 29; О. С. 9; СС. С. 48; ПН2. С. 33. Огород из роз — ср. стих. «Пусть сырою стала душа моя...»

«УПАЛА НОЧЬ В ТВОИ РЕСНИЦЫ...» — ПН. С. 30; ЗР. С. 76; СС. С. 49. B. Л. — Вера Лурье. Антиохия — см. примеч. к стих. «С Антиохией в пальце шел по улице...». Орфей (греч. миф.) — певец и музыкант, покорявший своим волшебным искусством не только людей, но также богов и природу. Миф об Орфее, в частности о его сошествии в Аид за Эвридикой, очень важен в вагиновском «личном эпосе» (ср. стих. «Эвридика» и др.). Здесь находится в связи с темой «не человека», впоследствии одной из главных тем поэзии Вагинова.

«ПОКРЫЛ, ПРИКРЫЛ И ВНОВЬ ПОКРЫЛ СОБОЮ...» — ПН. С. 31; ЗР. C. 75; СС. С. 50, с вариантом последней строки: Один останусь с птицей на ветру; ПН2. С. 35.

«ОПЯТЬ У ОКОН ЗОВ МАДАГАСКАРА...» — ПН. С. 32; У. С. 27; СС. С. 51, с вариантами: Огромной птицей солнце вдаль летит; Смешно и страшно нам без солнца жить; ПН2. С. 36. «Зефир — в данном случае: папироса. Папиросы марки „Зефир“ пользовались популярностью еще до революции <...>. Папиросы „Зефир“ наряду с пайковым хлебом как одну из примет городской жизни первых послереволюционных лет упоминает Вера Лурье в стихотворении „Петроград“ <...> Продавец папирос — „зефирщик“ — характерный городской тип эпохи нэпа» (ПН2. С. 153). Желтый — здесь в двойном значении: символическом, как цвет духа, и физиологическом, в ряду определений: «худой, больной...».

Имеется также автограф в архиве П. Н. Медведева: ОР РНБ. Ф. 474. Альб. 1. Л. 100, где знаки препинания — только в конце (запятые после хлопнул и худой), Зефир — с прописной буквы, в строке Как странен лет... вместо лет первоначально было зов (зачеркнуто). Протяжных — переделано из [нрзб].

«КАМИН ГОРИТ НА ПЛОЩАДИ ОГРОМНОЙ...» — ПН. С. 33; У. С. 25; СС. С. 52; ПН2. С. 37. В «Ушкуйниках» (сборнике, который издал Н. Чуковский:

163

историю этого издания, довольно забавную, можно прочитать в его воспоминаниях о Мандельштаме, в кн.: Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 156–162) строфа, быть может из цензурных соображений, была заменена на следующую:

Крутись, сырая ночь, в ее глазах восточных:
Старик, старик, куда ее ведешь?
Луна, как червь, мой подоконник точит,
Ужели завтра снова запоешь?

Описанная в стихотворении пара может читаться и как Мария с Иосифом во время бегства в Египет, и как поэт (во многих стихотворениях проецирующий себя на образ старика) и его возлюбленная; ср.: Ты помнишь ли костры на площади огромной, / Где мы сидели долго в белизне ночной («В соленых жемчугах спокойно ходит море...»).

Приводя в сравнение строку «Ты помнишь ли костры на площади огромной...» («В соленых жемчугах спокойно ходит море.»), А. Л. Дмитренко пишет: «Указанная автоцитата позволяет в данном контексте интерпретировать камин как метафору костра. Возможно, эта метафора обязана своим возникновением разговору Александра Блока с молодыми петроградскими поэтами о литературном значении образа камина, который, если верить воспоминаниям Л. И. Борисова, состоялся в 1920 или 1921 году у костра на Исаакиевской площади в Петрограде <...> „Кто-то — кажется Вагинов, — заметил, что камин даже и вовсе не огонь, — камин всего лишь материал для романсов... Впрочем, и то хорошо!“» (Борисов Л. За круглым столом прошлого: Воспоминания. Л., 1971. С. 19.) — ПН2. С. 154.

«ОДИН БРЕДУ СРЕДИ РОГОВ УРАЛА...» — ПН. С. 34; ЗР. С. 77; СС. С. 53; ПН2. С. 38. Браслеты кораблей касались островов — темная метафора несколько проясняется, если сравнить ее со стих. «Как нежен запах твоих ладоней...»

«В НАГОРНЫХ ГОРНАХ ГУЛ И ГУЛ И ГРОМ...» — ПН. С. 37; О. С. 7; СС. С. 54; ПН2. С. 41. Первая строка исправлена другими чернилами; было [На горных] горнах. Этим стихотворением открывалась подборка стихотворений Вагинова в альманахе «Островитяне. I», уже не машинописном, а изданном типографским способом, тиражом 1000 экз. весной 1922 г., хотя датирован он декабрем 1921-го. В альманах вошли стихи Вагинова, Тихонова, Колбасьева. Первый номер стал единственным и последним. В рукописи ПН имеется переправленный вариант первой строки: «На горных горнах гул и гул и гром». Мцхета — древний храм в Грузии. По предположению Т. Л. Никольской, во второй строке частичная анаграмма находящегося там собора

164

Светицховели; упоминание Мцхеты может быть связано с личными впечатлениями во время путешествия по Кавказу в 1913 г. (см.: ПН2. С. 155).

Далее в рукописи следует стихотворение «Любовь опять томит, весенний запах нежен...», позже включенное автором в цикл «Финский берег» и публикуемое ниже в составе этого цикла.

«И УМЕР ОН НЕ ПРИ ЛУНЕ ЧЕРВОННОЙ...» — ПН. С. 39; О. С. 8; СС. С. 56; ПН2. С. 43. Далее в рукописи ПН следует стихотворение «Двенадцать долгих дней в груди махало сердце...», также вошедшее в «Финский берег».

«Я ВСТАЛ ПОШАТЫВАЯСЬ И ПОШЕЛ ПО СТЕНКЕ...» — ПН. С. 41; СС. С. 58; ПН2. С. 45. А Аполлон за мной, как тень скользитза мной вставлено над строкой. После ...тень мою! ошибочно не закрыты кавычки. Миф о пришествии Аполлона как жестокого и злого божества, требующего кровавой жертвы, — один из основных мифов того, что Л. Чертков назвал вагиновским «туманным эпосом». Ср.: «В крылатых облаках...», МГА и др. Одним из источников такого образа Аполлона следует назвать новеллу У. Патера «Аполлон в Пикардии» в его книге «Воображаемые портреты» (рус. пер. П. Муратова, 1908 и 1916), по сообщению А. И. Вагиновой, любимой книге Вагинова с юных лет. «Эта трактовка соотносится с греческим мифом об Аполлоне Гиперборейском и, в особенности, с его архаическими вариантами. <...> Т. Л. Никольская и В. И. Эрль указывают еще один вероятный источник <...> — статью А. Балльера „Аполлон будничный и Аполлон чернявый“ («Союз молодежи. 1913. № 3. С. 11–13), в которой провозглашается гибель Аполлона как воплощенного идеала культуры прошлого и появление нового Аполлона, символизирующего искусство будущего» (ПН2. С. 157).

«ПАЛЕЦ МОЙ СИЯЕТ ЗВЕЗДОЙ ВИФЛЕЕМА...» — ПН. С. 42; ЗР. С. 73; СС. С. 59 (с вариантом 4-й строки:...песнитвердит); ПН2. С. 46. См. примеч. к стих. «Грешное небо с звездой Вифлеемскою...». Сенная — площадь в Петербурге. Стихотворение произвело большое впечатление в тогдашних литературных кругах. Даже И. Садофьев, резко отрицательно оценивая ЗР, заметил, что у Вагинова «такой палец, что только ахнешь» (Садофьев И. Мертвая и живая литература // Литературная неделя. № 4. Приложение к «Петроградской правде». 1922. 11 июня. № 128). Ср.: «Каждый палец мой — исчезнувший город...» и др. стихотворения с подобной образностью.

«ЧЕРНЕЕТ НОЧЬ В МОЕЙ РУКЕ ПОДЪЯТОЙ...» — ПН. С. 43; О. С. 10; СС. С. 60, с вариантами: Что делать мне с моим умершим телом; Ходил другой с своею вечной дамой; ПН2. С. 47. Вечная дама — возможно, ироническая контаминация «Прекрасной дамы» с «Вечной женственностью». Пропахло рожью солнце — ср. конец стих. «О, удалимся на острова Вырождений...»: люди солнца в колосьях ржи противопоставляются людям луны, лунатикам и звездочетам, к которым причисляет себя Вагинов.

165

«ТЕМНЕЕТ МОРЕ И ПЛЫВЕТ КОРАБЛЬ...» — ПН. С. 44; СС. С. 61; ПН2. С. 48.

«ВЫШЕЛ НА КАРПОВКУ ЗВЕЗДЫ СЧИТАТЬ...» — ПН. С. 47; СС. С. 62, с вариантом: А за спиной Луны перевитые песни. В рукописи можно прочитать За спиной... — А, возможно, зачеркнуто. Карповка — речка в Петербурге. Взял балалайку рукой безобразной... затянутым пленкою глазом — ср. «Междусловие установившегося автора» в КП: «Я дописал свой роман, поднял остроконечную голову с глазами, полузакрытыми желтыми перепонками, посмотрел на свои уродливые от рождения руки: на правой руке три пальца, на левой — четыре». Это иронически-физиологичное воплощение характерной для Вагинова темы вырождения (в стих. «О, удалимся на острова Вырождений...» еще отчасти декларативной). Киприда — то же, что Афродита (греч. миф.) — богиня любви. Сермяжные — то есть военные годы: «сермяга» у Вагинова обычно значит «шинель», ср. ЗВ. В ПН2 (С. 159–160) высказано предположение, что условный персонаж стихотворения носит некоторые черты со-«островитянина» С. Колбасьева: он изучал шведский и персидский, в 1923 г. ездил в составе дипломатических миссий переводчиком в Афганистан и Финляндию, а в 1918 г. плавал по Волге на эскадренном миноносце (ср. его рассказ «Волга-мачеха»); «лейтенантом» же назвал Колбасьева Гумилев в стихотворении «Мои читатели» (1921).

Далее в рукописи следует стихотворение «В пернатых облаках все те же струны славы...», публикуемое ниже в составе цикла «Ночь на Литейном».

«ПРОХОЖИЙ ОБЕРНУЛСЯ И КАЧНУЛСЯ...» — ПН. С. 49; Родник. С. 72 (Т. Никольская), с вариантом последней строки первой строфы: ...слов и трав (возможно и прочтение «слав», но наиболее вероятно «слив»); ПН2. С. 53. В последней строке вместо холодней первоначально было [тяжелей], правка другими чернилами.

«ТЫ ДОГОРЕЛО СОЛНЦЕ ЗОЛОТОЕ...» — ПН. С. 50; Театр. С. 173 (А. Герасимова); Звезда. С. 171 (Т. Никольская. В. Эрль); ПН2. С. 54. Первая строка — с авторской правкой: вместо догорело было [закатилось].

ПЕТЕРБУРГСКИЙ ЗВЕЗДОЧЕТ — ПН. С. 51–53; О. С. 12–14 (с вариантами: В моем плече тяжелый ветер дышит; Иль дом крылатый на брегах Невы; Но он сегодня вышел на дорогу (О), ...приют Господень); ПН2. С. 55–58. Вместо в груди моей первоначально было в моей груди. Румяный Нищий — очевидно, солнце; ср. противопоставление себя и себе подобных людям солнца в стих. «О, удалимся на острова Вырождений...», «Чернеет ночь в моей руке подъятой...» и др. В период белых ночей солнце, как известно, несколько суток не сходит с небосклона. Миф о похищенной дочери Солнца — универсальный солярный миф. Монтекристо — марка огнестрельного оружия. Гала-Петер — см. примеч. к стих. «Намылил сердце —

166

пусть не больно будет...». Эрмон — горная цепь в Иудее; ср.у Иудейских гор в стих. «Усталость в теле бродит плоскостями...». В О, вероятно, ошибка, обессмысливающая текст: ...на Эвроне (Эврон — греческое название иудейского города Хеброн). Давиду, легендарному иудейскому царю-воителю (X в. до н. э.), приписывается составление псалмов, вошедших в библейскую книгу Псалтирь. А Аполлон стоит безглазый и холодный — в последующих публикациях А Звездочет стоит... — таким образом Звездочет сливается с кровожадным Аполлоном вагиновского мифа (ср. МГА). «В стихотворении варьируются некоторые мотивы драмы А. А. Блока „Незнакомка“ (1906). Имена персонажей — Звездочет и Мэри — заимствованы оттуда же» (ПН2. С. 162).

«У КАЖДОГО ВО РТУ НОГА ЕГО СОСЕДА...» — ПН. С. 57; Родник. С. 73 (Т. Никольская); ПН2. С. 61. Описано, очевидно, возвращение с фронта. В поэзде написано через э. Неточно цитирует первую строку этого стихотворения, тогда не опубликованного, Ходасевич в своем очерке «Во Пскове» (1935): «\орении, начинавшемся со стиха:

У каждого во рту нога соседа»

(Ходасевич В. Избранное. М., 1991. С. 424).

«СТАЛИ УЛИЦЫ УЗКИМИ ПОСЛЕ ГРОХОТА СОЛНЦА...» — ПН. С. 58; СС. С. 66 (с вариантами: ...после грохота солнц;...городской и небесной любви); ПН2. С. 62. Лида — ср. МГА, КП, воспоминания Н. Чуковского. В ПН записано теми же темно-красными чернилами, что и первое стихотворение-пролог.

«ВСЕ ЖЕ Я ЛЮБЛЮ ХОЛОДНЫЕ ЖАЛКИЕ ЗВЕЗДЫ...» — ПН. С. 59; СС. С. 67; ПН2. С. 63.

«РЫЖЕВОЛОСОЕ СОЛНЦЕ РУКИ К ТЕБЕ Я ПОДЪЕМЛЮ...» — ПН. С. 60; Родник. С. 72 (Т. Никольская); ПН2. С. 64. Поляника — сибирская ягода (мать Вагинова, как мы знаем, была родом из Сибири); в рукописи буква не вполне разборчива, так что можно прочитать с античным акцентом — полиника....волнуются желтые Нивы — заглавная буква смещает традиционный для русской поэзии образ в сторону названия популярного дореволюционного журнала «Нива»: ср. ироническое описание отцовской библиотеки в КП: «В шкафах помещались великолепные книги: приложения к «Ниве», страшнейшие романы Крыжановской, возбуждающий бессонницу граф Дракула, бесчисленный Немирович-Данченко...»

«ПОМНЮ ПОСЛЕДНЮЮ НОЧЬ В ДОМЕ ПОКОЙНОГО ДЕТСТВА...» — ПН. С. 61; С 1926. С. 8; ОСС. С. 57; СС. С. 68 (в двух последних случаях — под названием «Юноша»), с вариантом: Стая белых людей лошадь грызет при Луне; ПН2. С. 65....в доме покойного детства — возможно, восходит к новелле У. Патера «Ребенок в доме», в рус. пер. — «Дом детства» (в упоминавшейся

167

книге «Воображаемые портреты»), где показано воспитание души в плодотворном конфликте между христианством (страдание) и античностью (красота) — идея явно близкая Вагинову, повлиявшая на его художественное сознание. В Польшу налет и перелет на Восток — реальный путь поэта в составе Красной Армии, сермяжного войска. Ем чечевичную кашу — не только характерная реалия послереволюционного быта; за чечевичную похлебку библейский Иаков продал право первородства своему брату Исаву (Быт. 25, 29–34); ср. мотив утраченного первородства в стих. «Одно неровное мгновенье...» и др. В последующих публикациях вариант последней строки: Стая белых людей лошадь грызет при Луне; ср. реальный эпизод из воспоминаний Александры Ивановны (Приложение).

«СЫНАМ НЕВЫ НЕ СВЕРГНУТЬ ИГА ВЛАСТИ...» — ПН. С. 62; СС. С. 69; ПН2. С. 66. Первая строка в рукописи тщательно вымарана теми же более светлыми чернилами, которыми проведена основная часть правки; во второй строке так же вымарано слово чернь и заменено на флаг (все это, очевидно, по цензурным соображениям); четвертая строка в СС — Для черных стран не верящихвосход (ср. «негров» во второй части МГА). Коль славен наш Господь в Сионе — начало одного из наиболее популярных православных гимнов (слова М. М. Хераскова). Можно сравнить вагиновскую трактовку христианства, весьма откровенную в этом стихотворении, со взглядами Ф. Ницше, изложенными, в частности, в его книге «Сущность христианства».

«НЕТ, НЕ ЛЮБЛЮ ЗАКАТ ПОЙДЕМТЕ ДАЛЬШЕ ЛИДА...» — ПН. С. 63; СС. С. 70; ПН2. С. 67. Лида — см. примеч. к стих. «Стали улицы узкими после грохота солнца...». В казарме умирает человек — друг юности Вагинова Сергей Крейтон, ср. воспоминания Александры Ивановны, а также образ «Сергея К.» в КП. В сделанном И. Ф. Мартыновым списке с «Изборника», составленного Вагиновым для М. К. Неслуховской, пояснение «Сергей Крейтон» стоит непосредственно рядом со строкой (частное собрание; ПН2. С. 168). Дерябинка — Дерябинские казармы на берегу Финского залива, в первые годы после революции использовались как тюрьма (ПН2. С. 168–169). В последней строке описка: отделнул.

«ОТШЕЛЬНИКОМ ЖИВУ, ЕКАТЕРИНИНСКИЙ КАНАЛ 105...» — ПН. С. 64; ЗПТ, 1923. № 60. С. 3 (без третьей строфы, с вариантом начала: Живу отшельником...); СС. 71; ПН2. С. 68. ...Грузии, Азербайджана крики — ср. «базар» в «Поэме квадратов» и др. (в данном автографе написание: Айзербейджана). Екатерининский канал, 105 — достоверный адрес поэта. В шестой строке не вполне ясно написано: разрушим или разрушили; последнее слово восьмой строки в ЗПТ — послушно. В рукописи — правка, внесенная явно по цензурным соображениям: так, в восьмой строке красным заменено

168

на ярким, в одиннадцатой — смердишь на шумишь, в последней — Империи на Равниною; в этой строке сохраняем заглавные буквы, в журнальной публикации замененные строчными. По полям отчерк другими чернилами, авторская надпись: колонкой (т. е. без разбивки на строфы).

Имеется также автограф, вклеенный в альбом М. М. Шкапской; о незначительных расхождениях в написании и правке см. ПН2. С. 170. Там же приводится свидетельство М. М. Бахтина: «Это вообще одна из его <Вагинова> основных тем — закат великой империи. <...> Потом эти специфические тоже черты Ленинграда того времени: разбитые каменные ворота, крик грузин, азербайджан, вообще все это. представители меньшинств, которые в то время буквально наводняли Петербург. <...> Потому что для них там было раздольно. Они умели там действовать. Русские приспособлялись гораздо хуже к существующим условиям. Не говоря уже о том, что для этих меньшинств существовали всевозможные привилегии и прочее. Потом — вот, действительно росла ромашка и „клевер дикий“. Я бывал у него много раз и действительно могу засвидетельствовать.» (Беседы В. Д. Дувакина с М. М. Бахтиным. М., 1996. С. 192).

«ТЫ ПОМНИШЬ КРУГЛЫЙ ДОМ И ШОРОХ ЭКИПАЖЕЙ?..» — ПН. С. 67; Родник. С. 73 (Т. Никольская); ПН2. С. 71. Круглый дом — реальное здание на Зверинской улице, где жили сестры Неслуховские, с которыми дружил Вагинов; там, в частности, собирались участники кружка «Островитяне». В 1922 г. Мария Константиновна Неслуховская (1891–1975) вышла замуж за Николая Тихонова и до конца оставалась в числе лучших друзей Вагинова (ПН2. С. 175; см. Приложение). Гефсиманских бед — по Евангелию, в Гефсиманском саду к востоку от Иерусалима в ночь перед Иудиным предательством происходило моление Христа о чаше («Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лук. 22, 42).

«И ВСЕ ЖЕ Я ПРОСТОЙ КАК ДУБ СРЕДИ ПОМПЕИ...» — ПН. С. 68; Театр. С. 173 (А. Герасимова); ПН2. С. 72. Помпеи — римский город, разрушенный вместе с Геркуланумом в 79 г. извержением вулкана Везувий. В пятой строке вместо мерный было зачеркнутое кру<глый> (ср. предыдущее стих.). Гефсиманских дней — см. примеч. к предыдущему стихотворению.

«УСТАЛОСТЬ В ТЕЛЕ БРОДИТ ПЛОСКОСТЯМИ...» — ПН. С. 69; Абраксас. <№ 1>. С. 58; СС. С. 72; ПН2. С. 73. Двухпалый Митя — см. примеч. к стих. «Вышел на Карповку звезды считать...». Нас не омоет Новый Иордан — ср. выше тему неприятия «нового христианства». Назарет — городок в Галилее, где, по Евангелию, жили Мария и Иосиф до и после рождения Иисуса. У Иудейских гор — ср. «Эрмон» в «Петербургском звездочете» и примеч. В «Изборнике» (рукописном сборнике, составленном Вагиновым для М. Неслуховской)

169

вместо «плоскости» — «площади». «Предположительный автокомментарий к ключевому для данного стихотворения геометрическому термину находим в „Поэме квадратов“, где плоскость является атрибутом „посюсторонней“, земной жизни» (ПН2. С. 176). Далее в рукописи ПН следует стихотворение «Мой бог гнилой, но юность сохранил...», публикуемое ниже в составе цикла «Ночь на Литейном».

В 1924 г. Л. И. Борисов (1897–1972; см. Приложение) напечатал пародию на это стихотворение:

Усталость в теле бродит, как по саду,
У входа главного — Ботнический закат.
Мой вырождающийся друг, коротконогий Костя,
Нас не пропустят в этот сад!..
И вспомнил Новоржев и смуглого зулуса,
Подметку гиблую из Гималайских гор,
И дыни синие, зеленые, как бусы,
И твой запрятанный под каблуками взор.
Свистит заря под полотном котомки,
Скучает свист и рдеет крокодил,
И весь иду, непонятый и ломкий,
Туда, где дедушка мой некогда ходил.
Присел на мох, потрогал спинку стула,
Спокойно молвил: «Стой и не желай!
Завидовать столу и креслу неразумно,
Спокойно тлей и пылью обрастай!

(Жизнь Искусства. № 25. С. 17; ПН2. С. 176. Пародия остроумная, хотя, конечно, не дотягивает до оригинала по части высокого безумия.)

«И ВСЕ Ж Я НЕ ЖИВОЙ ПОД КУЩЕЙ АПОЛЛОНА...» — ПН. С. 71; СС. С. 74; ПН2. С. 75. В третьей строке вместо гул было [сви]<ст>. Прикованность <к> скале — смутная аллюзия на античный образ прикованного Прометея; можно предположить, что предлог убран, дабы избежать ослышки «клирической».

«И ГОЛЫЙ Я СТОЮ СРЕДИ СНЕГОВ...» — ПН. С. 72; СС. С. 75; ПН2. С. 76. Муза как старуха — ср. образ старой Венеры в стих. «Отшельники» (общая тема старения, старости, увядания красоты и искусства).

«ДА, БЫКИ КРУТОЛОБЫЕ ТОНКОРУННЫЕ КОЗЫ...» — ПН. С. 73; Родник. С. 73 (Т. Никольская), с ошибочным прочтением первой строки; ПН2. С. 77.

170

Лида — см. примеч. к стих. «Стали улицы узкими после грохота солнца...». Дельфы — религиозный центр в Древней Греции; в Дельфийском оракуле предсказывали судьбу жрицы-прорицательницы (пифии). Что ж... — возможно прочтение Что же, но больше похоже на мягкий знак. Эритрея — город в Беотии. Вера — возможно, имеет отношение к В. Лурье (см. выше). Алкмена (греч. миф.) — мать Геракла; после смерти была перенесена в Элизиум, на острова блаженных, где стала женой Радаманфа, одного из судей над мертвыми в Аиде. От имени одного из сыновей Радаманфа — Эритра — по легенде, произошло название города Эритреи, или Эритры. Зевс Небожитель ссорится с Герой... — очевидно, причина ссоры — очередная измена Зевса, на этот раз с Алкменой, зачавшей от него Геракла. Стихотворение записано темно-красными чернилами.

«СЛАВА ТЕБЕ АПОЛЛОН, СЛАВА!..» — ПН. С. 74; Родник. С. 73 (Т. Никольская); ПН2. С. 78. Тот распятый — то есть Иисус Христос; ср. противопоставление Христа и Аполлона в других стихотворениях в ПН.

«ПОД РОЖЬЮ СПИТ СПОКОЙНО ЛАМПА АЛАДИНА...» — Островитяне: машинописный сб.>. I, Пг., сентябрь 1921 (как одно целое со следующим текстом); СС. С. 77. Соломонов Храм — храм Соломона в Иерусалиме, на месте которого в XII в. был основан рыцарский орден тамплиеров, или храмовников. Отмечаем это в связи с темой тамплиеров в романах Вагинова.

«ПЛЫВУТ В ТАРЕЛКЕ ОТТОМАНСКИЕ ФЕЛЮГИ...» — Островитяне: машинописный сб.>. I, Пг., сентябрь 1921 (как часть предыдущего текста); СС. С. 78 (в качестве отдельного стихотворения).

«О, ЗАВЕРНИ В КОНФЕКТНУЮ БУМАЖКУ...» — О. С. 11; СС. С. 79. Храм Соломона — см. примеч. к стих. «Под рожью спит спокойно лампа Аладина...». Тема конфетной бумажки неожиданно отзовется в романе «Бамбочада»: коллекция конфетных бумажек как отражение всей истории страны; огромные политические, географические, культурные понятия, как бы «завернутые» в конфетную бумажку. По поводу этого стихотворения Вс. Рождественский в одной из статей советовал поэту «перестать курить папиросы с опиумом» (см. Приложение).

«Я СНЯЛ САПОГ И ПРОМЕНЯЛ НА ЗВЕЗДЫ...» — Цех поэтов: <Альманах>, Пг., 1922. Кн. 3. С. 7; СС. С. 83.

«СИДИТ ОНА ТОРГУЯ НА ДОРОГЕ...» — У. С. 26; СС. С. 80.

«ПРОРЕЗАЛ ГРУДЬ ВЕНЕЦИАНСКОЙ НОЧИ КУСОК...» — ЛО. С. 111–112. Стихотворение вписано Вагиновым в альбом Юр. Юркуну (1895–1938). Мотив солнца и ржи в последней строфе — ср. «О, удалимся...» и др.

НОЧЬ НА ЛИТЕЙНОМ — Город. С. 5–6; ПН2. С. 85–90. Историю альманаха «Город», который должен был стать органом домашнего салона

171

Наппельбаумов, см. в воспоминаниях Н. Чуковского (Ук. изд. С. 106). Среди авторов, кроме Вагинова, — Ф. и И. Наппельбаум, Л. Лунц, Н. Тихонов, П. Волков. Сборник издан по тем временам роскошно, иллюстрирован фотографиями работы М. С. Наппельбаума с живописи XVII — XVIII вв. из залов Эрмитажа. Обложка работы худ. А. Самохвалова, его же заставки к вагиновской «Ночи на Литейном». На с. 108 помещена небольшая заметка «Вновь найденные произведения Дюрера, де-Гоха и Грюневальда», интересная для нас тем, что упомянутая в ней картина П. де Гоха, изображающая игроков в карты, упоминается Вагиновым в романе «Бамбочада». Первый номер «Города» стал единственным и последним.

Отдельные стихотворения цикла вошли в другие сборники Вагинова. «ЛЮБОВЬ СТРАШНА НЕ СМЕРТЬЮ ПОЦЕЛУЯ...» — С 1926. С. 13, где датировано июнем 1922; вариант: вместо Любовь страшна, монашенкою смуглойЛюбовь страшна. Монашенкою скита.... «МОЙ БОГ ГНИЛОЙ, НО ЮНОСТЬ СОХРАНИЛ...» — ПН. С. 70 (в первой строке переправлено Бог на бог, в пятой зачеркнут вариант как Ориген брожу); в несколько ироническом контексте включено в КП как стихотворение Тептелкина, где Мария — имя его возлюбленной. В ПН вариант: Смотрю в закат холодный и просторный. В ПН2 впитавший исправлено на впитавшей как опечатка. «В ПЕРНАТЫХ ОБЛАКАХ ВСЕ ТЕ ЖЕ СТРУНЫ СЛАВЫ...» — ПН. С. 48 (Бог — с большой буквы), С 1926. С. 7; ОСС. С. 56, где датировано июлем 1921; ПН2. С. 52, 89. Знаков препинания в ПН почти нет. В СС цикл рассыпан.

Литейный — проспект в Петербурге, на котором находился дом (№ 25), принадлежавший матери Вагинова, где семья жила до 1918 г. Ориген (184–254) — раннехристианский писатель, уроженец Александрии (Египет). В СС вместо рифмы к нему «плен» стоит слово плач (Не для меня, Мария, женский плач. С. 73 — возможно, по неизвестному нам рукописному варианту); эти строки даже приводятся Л. Чертковым как иллюстрация отказа Вагинова от легкой рифмы (с. 229). И с когтями... — в СС с костями (опечатка?).. ..на лире уныло бренча — ср. образ Иисуса, бренчащего на эллинской лире в стих. «Палец мой сияет звездой Вифлеема...»: по идее противостоящие, фигуры Иисуса и Аполлона оказываются едва ли не двумя ипостасями одного божества.

ПОЭМА КВАДРАТОВ — Абраксас. 1923. <№ 3>. С. 14; С 1926. С. 10–12; ОСС. С. 58–59; ПН2. С. 90–96. В этом же номере «Абраксаса», альманаха эмоционалистов (см. Предисловие), помещена их декларация; хотя подписи Вагинова под ней и нет, некоторые ее положения довольно близки его художественной позиции, например: «Преодоление материала и форм есть условие успешного творчества, а не задача его и цель»; «эмоционализм признает только феноменальность и исключительность и отвергает общие

172

типы, каноны, законы психологические, исторические и даже природные, считая единственно обязательным закон смерти»; «Божественный, интуитивный, безумный разум — путеводитель художественной мысли».

Текст печатается по ОСС. Некоторые разночтения: в альм. «Абраксас»: Даруя дань грядущим племенам... / (Я знаю, кирпичом огнеупорным/Лежу у христианских стран); вместо листный садлистный Тавр; вместо Великой ГрецииВеликой Греции роскошные утра; вместо Овальным озеромПротяжным озером. В «Изборнике»: Даруя дань грядущим племенам.... / Что видишь ты? Земля лежит покорной,/ А ты вернешься в линии ветра; вместо Великой ГрецииВельможной Греции роскошные утра; Бездомным озером, протяжным кругом; отличается также деление на фрагменты (ПН2. С. 181).

С линейными руками — характерная для Вагинова узаконенная квазиопечатка. Известно, что в одном из экземпляров С 1926 рукой В. М. Саянова (?) в обоих случаях было исправлено на «лилейными», и владелица книги, Н. Я. Рыкова, сказала: «„Линейными руками“ — это даже для Вагинова было бы слишком смело» (ПН2. С. 183). Налицо, однако, противопоставление линейной жизни-искусства — и тлетворной объемной «жизни»-куба. Тлетворный куб — очевидно, неприятие кубизма в широком смысле, как экстремального воплощения «цивилизации» (ср. МГА: Пикассо есть христианство, братия мои). «Бахчисарайский фонтан» — поэма А. С. Пушкина (1823); возможно, имеется в виду сам фонтан в Бахчисарайском дворце. Киликийский Тавр — горная цепь (с запада на восток) в юго-восточной Малой Азии, отделявшая от нее Киликию — дикую область, вытянутую по северному берегу Средиземного моря. Тмол — гора в Лидии. Заря — устанавливается здесь как один из основных сквозных символов вагиновской поэзии, знаменующий «новую жизнь», чуждую и часто враждебную, в противовес ночи, символу, родного поэту, но сродного смерти искусства. Аиша (Айша) — по легенде, 14-летняя возлюбленная пророка Магомета; сообщают, что так Вагинов называл жену — от А. И., Шура (см. материалы Д. Максимова в Приложении). Пряжка — речка в Петербурге. Хариты (греч. миф.) — близкие Аполлону благодетельные богини, воплощение радостного, вечно юного жизненного начала.

«БЕГУ В НОЧИ НАД ФИНСКОЮ ДОРОГОЙ...» — Абраксас <№ 1>. С. 50; СС. С. 81. Я не люблю зарю. Предпочитаю свист и бурю... — см. в «Поэме квадратов»; ср. бури свист в стих. «Спит в ресницах твоих золоченых...». «Свист и буря» становятся в ряд знаков ночи-искусства, ср. фамилию героя «Свистонов» в ТДС — своего рода фигуру остранения идеи искусства-смерти. Вифлеем — здесь обобщенное имя «нового христианства», ср. ЗВ. «Жизни новой!» — ср. устойчивый штамп «заря новой жизни»; ЗВ: «Утром толпился

173

народ на углах, читал: „Новая Эра наступает“». Орфей — см. примеч. к стих. «Упала ночь в твои ресницы...». Оптинская (Оптина), или Введенская пустынь — мужской монастырь близ г. Козельска, основан в XIV в. Нектария (таково имя нескольких деятелей Русской православной церкви) в Оптиной пустыни не было, однако там подвизался старец Амвросий, известный в народе как подвижник и целитель (в 1878 г. к нему ездил Ф. М. Достоевский). Возможно, подмена имени произошла у Вагинова благодаря близкому значению слов «нектар» и «амброзия». В МГА название пустыни и имя старца становятся иносказательными образами «нового христианства» и нового искусства: «Есть пустыня Оптинская, в ней старец Нектарий убежище для паровозов и радия уготовляет. Ночью Иисусу своему, из плоскостей и палок состоящему, кадит и молится. Аполлона, Господа нашего, разлагает».

ИСКУССТВО — Абраксас. <№ 2> ; ЛО. С. 112 (Т. Никольская). Стихотворение интересно смещением и переоценкой образного ряда противопоставлений «заря» — «ночь». Но, человек, твое дороже тело... — ср. тему «нечеловеческой» природы поэта в стих. «Упала ночь в твои ресницы...» и др.

«Я ПРОМЕНЯЛ ВЕСЬ ДИВНЫЙ ГУЛ ПРИРОДЫ...» — АПО. С. 5. На последней странице этого издания надпись: «Альманахи „Петербургское Объединение Обновленного Искусства“, объединяя всех представителей литературы, широко открывают им страницы свои». Так звуки У и О... — ср. известный сонет А. Рембо «Гласные», утрирующий мысль Ш. Бодлера о соответствиях между звуками и цветами.

«СРЕДИ НОЧНЫХ БЛИСТАТЕЛЬНЫХ БЛУЖДАНИЙ...» — Абраксас. 1922. <№ 1>. С. 49 (без ремарок); ОСС. С. 60–61. ...отрекаемся, едва пропел петух — ср. пение петуха в евангельском сюжете отречения апостола Петра (Матф. 26, 69–75). Эта ассоциация и ее последующее снятие отмечены в статье Б. Бухштаба «Вагинов» (см. Приложение).

«ВЫ РИМСКОЮ ДЕРЖАВНОЙ КОЛЕСНИЦЕЙ...» — Альбом А. Радловой (1892–1949), РО ИРЛИ; СС. С. 88. Хлыстовский дух... Царицы корабля. — Хлысты (христововеры) — секта «духовных христиан», основанная в России в XVII в.; «кораблем» именуется хлыстовская община. «Непосредственно хлыстовству посвящена пьеса А. Радловой „Богородицын корабль“, написанная в феврале 1922 года. <...> Хлыстовская тема звучит и в стихах Радловой, в особенности в ее третьем поэтическом сборнике — „Крылатый гость“ (1922). В стихах эта тема не только сплавлена с античной, но и часто проецирована на современность. Вихрь хлыстовских радений поэтесса сопрягает с разрушением Рима и с постигшими Россию социальными катаклизмами», — пишет Т. Никольская (Тема мистического сектантства в русской поэзии 20-х годов XX века // Пути развития русской литературы. Литературоведение. Труды по русской и славянской филологии. (Тартуский

174

университет.) Тарту, 1990. С. 158–159). Ниже в статье приводится данное стихотворение Вагинова. Геркуланум — римский город в Италии, близ современного Неаполя, частично разрушенный в 79 г. извержением Везувия.

«ШУМИТ РОДОС, НЕ СПИТ АЛЕКСАНДРИЯ...» — Абраксас, 1922. <№ 2> ; С 1926. С. 17; ОСС. С. 62 (без последних четырех строк). Родос — греческий остров в Эгейском море, у побережья Малой Азии. Александрия египетская — в IV — I вв. до н. э. столица Египта, резиденция Птолемеев, центр эллинистической культуры. Зеленый стол — то есть стол для карточной игры, ср. стих. «Прорезал грудь...».

«ДО БЕЛЫХ БАРХАНОВ ТВОИХ...» — Литературные вечера. Вечер первый. Пг., 1923. С. 3. Этот сборник, включивший в себя стихотворения 14 авторов, вышел «авторским изданием», что отмечено на титуле.

«Я ПОЛЮБИЛ ШИРОКИЕ КАМЕНЬЯ...» — ЖИ. 1923. 5 июня. № 22 (397). В том же номере газеты (С. 8) — довольно пренебрежительная рецензия на сб. «Город», за подписью «Обозреватель». Смуглогруды люди — ср. «смуглого Исуса» («Усталость в теле...») — в противовес «бледному Аполлону» («Петербургский звездочет»); здесь символ основывается на реальном качестве традиционного изображения (иконопись и мрамор). Ср. также вторую часть МГА.

«В СЕЛЕНЬЯХ ГОРОДСКИХ, ГДЕ ПРОТЕКАЛА ЮНОСТЬ...» — С 1926. С. 12; ОСС. С. 64. О, море, нежный братец человечий — ср. у А. Введенского: «о море море / большая родина моя / сказала ночь и запищала / как бедный детский человек» («Две птички, горе, лев и ночь», 1929). Даже море человечнее «нечеловеческого» лирического героя Вагинова. А. Л. Дмитренко выводит мотив тождественности человека и моря у Вагинова из стихотворения Ш. Бодлера «Человек и море» (1852), в переводе Эллиса: «О братья вечные! О вечных два бойца!» (ПН2. С. 184) — и здесь, как видим, опять Введенский и даже Хармс («[Вот и Вут два бойца]») — ср. в наших комментариях к изданию: Введенский А. Всё. М., 2011.

«КРУТЫМ БЫКОМ ПЕРЕСЕКАЯ СТЕНЫ...» — С 1926. С. 20; ОСС. С. 65. Виноградный стих — ср. «стихов виноградное мясо» (О. Мандельштам).

«У ТРУБНЫХ ГОРЛ, ПОД СЕНЬЮ ГУЛКОЙ НОЧИ...» — С 1926. С. 21; ОСС. С. 66. Тема конфликта природы и искусства характерна для Вагинова, который, как и его герой, «парк раньше поля увидел, безрукую Венеру прежде загорелой крестьянки» (КП).

«НЕМНОГО МЕДА, ПЕРЦА И ВЕРВЕНЫ...» — СС. С. 85.

«МЫ ЗАПАДА ПОСЛЕДНИЕ ОСКОЛКИ...» — СС. С. 90. Овидий — римский поэт Публий Овидий Назон (43 до н. э. — 17 н. э.) в конце 8 г. н. э. был сослан императором Августом на север, в г. Томы (порт Констанца в Румынии), где и умер. Обводный канал — канал в Петербурге.

175

ФИНСКИЙ БЕРЕГ — ЗПТ, 1923. № 57. С. 3; ПН2. С. 81–84. В СС цикл рассыпан. Первые два стихотворения вошли в ПН (С. 38, 40). «ЛЮБОВЬ ОПЯТЬ ТОМИТ...» — ПН2. С. 42, 81. «ДВЕНАДЦАТЬ ДОЛГИХ ДНЕЙ...» — ПН2. С. 44, 82. «И ПЕСТРОЙ ЖИЗНЬ МОЯ БЫЛА...» — С 1926. С. 23, где датировано февралем 1923. «НО ПЕСТРОЮ...» — в СС: «Не пестрою, но радостной...» (с. 92). Иордан — см. примеч. к ПХ. Ангел — очевидно, скульптура ангела на Александрийском столпе на Дворцовой площади недалеко от Дворцового моста через Неву, который до 1911 г. был деревянным (новый же каменный был отделан не сразу и в 20-х годах имел деревянное покрытие). Летний сад — знаменитый сад в Петербурге с псевдоантичными статуями. Среди Ливийских гор — ср. «Петербургский звездочет». Садовая — улица в центре города. Средь Павловских берез — Павловск, пригород Петербурга, известен своим дворцом и парком. Александрийский звон — ср. «Шумит Родос...».

«Я ВОПЛОТИЛ УНЫВНЫЙ ГОЛОС НОЧИ...» — С 1926. С. 25; ОСС. С. 69. Встреча с самим собой в толпе друзей-свеч — ср. «В стремящейся стране, в определенный час...». Мария — ср. «Ночь на Литейном»; Александрия — см. «Шумит Родос, не спит Александрия...».

«НЕ ЧЕЛОВЕК: ВСЕ ОТОШЛО, И ЯСНО...» — С 1926. С. 24; ОСС. С. 68. Ср. выше о теме «нечеловеческого» у Вагинова.

«ОПЯТЬ МНЕ СТРАШНО, СТРАШНО ЗАХОТЕЛОСЬ...» — Материалы. С. 76–77 (С. А. Кибальник). РО ИРЛИ. Р. I. Оп. 4. № 265. Л. 2. Этим стихотворением открывается беловая тетрадь в цветной бумажной обложке, старинная, прекрасного качества. Остается только гадать, какими путями она пришла к Вагинову — может быть, с барахолки, а может быть, по наследству, или чей-то подарок — все ведь знали, что он собирает антикварные диковинки. С обратной стороны на нескольких страницах — дневник девочки (?) на французском языке, ученическим, старательным, но чудовищно неразборчивым почерком, имеется дата — Mai 12/24 Vendredi (12 мая <18> 24, среда), и тема подходящая: что-то о путешествии в Венецию, о прекрасной комнате в отеле «Европа», о площади св. Марка и статуях работы Фидия, которые Наполеон привез в Париж. На Л. 131 — адрес и телефоны: «Морская 21 кв. 43. Зайчик 461–78. 447–55».

Основная часть тетради — 24 стихотворения, записанных рукой А. И. Ватиновой (из них четыре не печатавшихся), с поправками, указаниями и закладками автора; в конце — два автографа («Мы, эллинисты, здесь толпой.» и «Час от часу редеет мрак медвяный.»). Заполнена она, видимо, была в несколько приемов: первые 7 стихотворений (1923 г.) — светлоголубыми, следующие 8 (январь — апрель 1924 г.) — черными, еще 3 — фиолетовыми и последние 6 — светло-фиолетовыми чернилами, с некоторой

176

карандашной правкой (знаки препинания); далее через несколько пропущенных страниц — два автографа. Уточняем некоторые даты, варианты и пунктуацию по этой рукописи (далее — Тетрадь), носящей явные следы подготовки к печати. Сохраняем также порядок следования стихотворений, за исключением вклинивающегося по хронологии посвящения Г. Шмерельсону.

Ла-лала-ла — над последним а проставлено левое ударение.

«МЫ ОТОШЛИ, КОВАРНЫЕ ПОТОМКИ...» — Тетрадь. Л. 3; Материалы. С. 77 (С. А. Кибальник), с ошибкой: белые поля. В левом верхнем углу черными чернилами — значок NВ. О, горе горше не придумать! — после О зачеркнуто [солов<ей?> ]. Филомела — собственно, и есть соловей, ср. греческий миф о Прокне и Филомеле, также и в других стихотворениях. Вместо крепки прахом было — крепки [духом] (исправлено поверх написанного, похоже, не рукой ВагиноваД

«ОДИН СРЕДЬ МГЛЫ, СРЕДИ ДОМОВ ВЕТВИСТЫХ...» — С 1926. С. 27; ОСС. С. 71; Тетрадь. Л. 4. В СС указан вариант: «гения и сна». Селена (греч. миф.) — богиня луны.

«МЫ РОЖДЕНЫ ДЛЯ ПЫШНОСТИ, ДЛЯ СЛАВЫ...» — Тетрадь. Л. 5; ОР РНБ. Ф. 474. Альб. 1. Л. 99; СС. С. 91. Вместо о жизни снежной было — о жизни [прежней]. Первая строка — возможно, реминисценция блоковского «О доблести, о подвигах, о славе...». В левом верхнем углу — значок NВ.

«ПОД ГРОМ ВОЙНЫ ТОТ ГРОБНЫЙ ТАТЬ...» — Тетрадь. Л. 6–7, с посвящением: Марии; С 1926. С. 28; ОСС. С. 13, без последних пяти строк. В Тетради отмечено в правом верхнем углу крестиком (красным карандашом); пунктуация и разбивка на фрагменты — по Тетради. Варианты авторской правки: Теперь прощай, [мой голос] соловьиный! / Перенеслось: «о голос мой, прощай». Разверчены — зачеркнуто, переправлено на развернуты (в печати остался первый вариант). Последние пять строк перечеркнуты красным карандашом (возможно, это правка во избежание нежелательных идеологических толкований при подготовке ОСС), ниже тем же карандашом черта. Закладка — автограф Вагинова: «Все стихотворение напечатать как оно расположено до красной черты».

Это и следующее стихотворения, очевидно, являются попытками поэта усложнить и разнообразить свою технику — еще в 1922 г. он признавался в одном из писем за границу: «Весной мне стало ясно, что я не должен писать дальше, как я писал. Я дошел до грани и дальше уже была бы подделка под самого себя» (СС. С. 217). Развитие, однако, пошло по другому пути — скорее разрежения, нежели сгущения слов.

«ВБЛИЗИ ОТ ВОЙН, В СВОИХ СКВОЗНЫХ ХОРОМАХ...» — Тетрадь. Л. 8; С 1926. С. 31; ОСС. С. 14. В Тетради носит название Психея (синим карандашом).

177

Правка простым и красным карандашом: [Вд]<али> Вблизи от войн, в [своих] моих сквозных [чертогах] хоромах; обвисших на поля[х] (опубликованы первые варианты); [Развертывая [губы] душу простонала / Возлюбленная другу своему] (перечеркнуто без замены); блуждавших [среди] между кленов; матери [своей] твоей; [безбрежной] безбрежный.

«И ЛИРНИК СПИТ В ПРОСНУВШЕМСЯ ПРИМОРЬЕ...» — Тетрадь. Л. 9; С 1926. С. 32; ОСС. С. 15 (с датой: январь 1924). Первоначально написано лирик, исправлено. В правом верхнем углу крестик красным карандашом. Разбито на два четверостишия. Закладка — автограф Вагинова: «В колонку» (правда, в том, что закладки остались на своих местах, уверенности нет).


А. Герасимова. Примечания // Вагинов К.К. Песня слов. М: ОГИ, 2012. С. 153-200.
© Электронная публикация — РВБ, 2018–2024. Версия 4.0 от 25 октября 2023 г.