С. 397. ...словом «байронист» браниться нельзя. — Объясняя, почему он ставит Некрасова выше Пушкина и Лермонтова, Скабичевский между прочим писал: «...те в своих произведениях находились под сильным влиянием разных западных литератур и никак не могли обойтись без того, чтобы не разыграть перед русской публикой ролей то Шиллера, то Шекспира, то Байрона, то Гете, между тем как Некрасов является перед нами вполне самобытным и самородным, чисто русским талантом, таким, одним словом, каким до него могли являться только выходцы из самого народа, вроде Кольцова, Никитина или Шевченки» (Биржевые ведомости. 1878. 6 янв. № 6).

С. 397. После исступленных, восторгов новой веры в новые идеалы, провозглашенной в конце прошлого столетия во Франции... — Имеются в виду Великая французская революция 1789—1794 гг. и выдвинутые ею лозунги: «Свобода! Равенство! Братство!».

С. 397. Старые кумиры лежали разбитые. — Завуалированная цитата из стихотворения А. Н. Майкова (1821—1897) «Празднословы» (1859 или 1860):

Кумиры старые разбиты,
И их разогнаны жрецы,
И разных вер сошлись левиты,
И разных толков мудрецы...

С. 398. ...и явился великий и могучий гений, страстный поэт. — О Байроне (1788—1824) и его русских последователях см. также в «Ряде статей о русской литературе» (1861).

С. 398. ...муза мести и печали... — Из стихотворения «Замолкни, муза мести и печали!» (1856).

С. 398. Дух байронизма вдруг пронесся как бы по всему человечеству... — Творчество Байрона имело немалое значение для всей европейской культуры. Влияние Байрона при жизни поэта и позднее (в Англии и за ее пределами) было более сильным, чем влияние кого бы то ни было из поэтов-романтиков (об этом см., например: Дьяконова Н. Я. 1) Лирическая поэзия Байрона. М., 1975; 2) Байрон в годы изгнания. Л., 1974). Его испытали самые крупные русские поэты: Пушкин, Лермонтов, Некрасов. О русском «байронизме» с отсылкой к мнению Достоевского см.: Бродский Н. Байрон в русской литературе // Литературный критик. 1938. № 4. С. 114—142. См. также: Осмоловский О. Н. Достоевский и Байрон (к постановке проблемы) // Вопросы русской литературы. Львов, 1977. Вып 1 (29). С. 100—107.

С. 398. ...такому великому, гениальному и руководящему уму, как Пушкин? — Здесь и далее звучат мысли, подробно развитые Достоевским позднее в речи о Пушкине (1880), ранее — в «Ряде статей о русской

675

литературе». См. также: Дневник писателя за 1877 г. Июль-август. Гл. 2, § III.

С. 398. «Пушкин был явление великое, чрезвычайное» ~ «не только русский человек, но и первым русским человеком». — С этой мысли Гоголя: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 8. С. 50) — Достоевский начнет речь о Пушкине.

С. 398. Увижу ли народ освобожденный // И рабство, павшее по манию царя! — Неточная цитата из стихотворения Пушкина «Деревня» (1819).

С. 399. ...он сам вдруг оказался народом. — Мысль о народности Пушкина Достоевский вслед за Гоголем и (с полемическими оговорками) за Белинским утверждал каждый раз, как только речь заходила о поэте. В «Ряде статей о русской литературе» она развита впервые с достаточной подробностью. Последним развернутым выступлением писателя на тему народности Пушкина была речь о поэте в 1880 г. Непосредственным поводом к рассуждению о народности Пушкина в комментируемом тексте была полемика со Скабичевским, который подчеркивал народность Некрасова как особое его достоинство. Некрасов, по мысли Скабичевского, «воспел горе и радости, страданья и надежды народнных масс совершенно такими же звуками, как будто сам народ через его уста вылил все, чем живет он в настоящую минуту...» (Биржевые ведомости. 1878. 6 янв. № 6). Утверждения Скабичевского (и его единомышленников) такого рода, умаляющие значение Пушкина и Лермонтова, вызвали у Достоевского полемически заостренное подчеркивание отрицательных сторон личности и деятельности Некрасова.

Вопрос о народности того или иного художника Достоевский отделял также от вопроса о доступности идей этого художника народу на определенном историческом этапе его жизни. Ср.: «...в нашей литературе совершенно нет никаких книг, понятных народу. Ни Пушкин, ни „Севастопольские рассказы“, ни „Вечера на хуторе“, ни сказка про Калашникова, ни Кольцов (Кольцов даже особенно) непонятны совсем народу» (Дневник писателя за 1876 г. Январь. Гл. 2, § III).

С. 399. Он даже по виду, по походке русского мужика заключал, что это не раб и не может быть рабом... — Имеются в виду слова Пушкина из его «Путешествия из Москвы в Петербург» (глава «Русская изба») (1833—1835): «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи! О его смелости и смышлености и говорить нечего...» (Пушкин. Полн. собр. соч. М.; Л., 1949. Т. 11, С. 258).

С. 399. Он признал и высокое чувство собственного достоинства в народе нашем... — Среди прочего Достоевский имеет в виду сказанное Пушкиным в «Рославлеве» (1831): «Ты слышала, что сказала она (мадам де Сталь.— В. В.) этому старому, несносному шуту, который из угождения к иностранке вздумал было смеяться над русскими бородами: „Народ, который, тому сто лет, отстоял свою бороду, отстоит в наше время и свою голову“». И далее: «Неужели <...> Сеникур прав и пожар Москвы наших рук дело? Если так... О, мне можно гордиться именем россиянки! <...> честь наша спасена; никогда Европа не осмелится уже бороться с народом, который рубит сам себе руки и жжет свою столицу» (Пушкин. Полн. собр. соч. М.; Л., 1948. Т. 8, кн. 1, С. 152, 157).

С. 400. Они кричали о зверином состоянии народа, о зверином положении его в крепостном рабстве... — Ср. Дневник писателя за 1877 г. Май—Июнь. Гл. 1, § 1.

676

С. 400. ... просившего его пощадить барчонка, а «для примера и страха ради повесить уж лучше его, старика»...См.: Пушкин. Полн. собр. соч. Т. 8, кн. 1. С. 325.

С. 400. Умаление Пушкина как поэта, более исторически, более архаически преданного народу, чем на деле,ошибочно... — Достоевский полемизирует с мнением Скабичевского: «Правда и они (Пушкин и Лермонтов.— В. В.) заимствовали иногда мотивы и образы для своих произведений из так называемой „народной поэзии“, но это были не живые мотивы и образы, взятые непосредственно из жизни, а архаические, которые они извлекали из разных памятников прожитой старины и приноравливали их к вкусам и потребностям все той же среды, жизнью которой сами жили и для которой творили...» (Биржевые ведомости. 1878. 6 янв. № 6).

С. 400. ...фигуры летописца в «Борисе Годунове»... — Об этом пушкинском образе Достоевский подробно писал в статье «Книжность и грамотность» из «Ряда статей о русской литературе». Позднее в речи о Пушкине он сказал: «О типе русского инока-летописца, например, можно было бы написать целую книгу, чтоб указать всю важность и все значение для нас этого величавого русского образа, отысканного Пушкиным в русской земле, им выведенного, им изваянного и поставленного пред нами теперь уже навеки в бесспорной, смиренной и величавой духовной красоте своей как свидетельство того мощного духа народной жизни, который может выделять из себя образы такой неоспоримой правды».

С. 401. ...песнях будто бы западных славян... — Речь идет о «Песнях западных славян» (1834), сопровожденных (в издании «Стихотворения Пушкина». Ч. 4. 1835) предисловием автора. В нем назывался источник, вдохновивший поэта, и раскрывалась мистификация Мериме (1803—1870), жертвой которой оказались А. Мицкевич и отчасти Пушкин. Создавая свои «Песни», Пушкин шел в том же направлении, что и Мериме: из шестнадцати «песен» одиннадцать служат подражанием французскому оригиналу, две взяты из сборника народных сербских песен и три сочинены самим поэтом. Достоевский с неизменным восхищением говорил об этих «Песнях».

С. 401. ...прелестные шутки Пушкина, как, например, болтовня двух пьяных мужиков... — Имеется в виду стихотворение «Сват Иван, как пить мы станем...» (1833).

С. 401. ...или Сказание о медведе... — Имеется в виду не оконченная Пушкиным «Сказка о Медведихе» (1830?). Среди других любимых стихотворений поэта, как свидетельствует Е. А. Штакеншнейдер, Достоевский читал и эту «Сказку». (См.: Штакеншнейдер Е. А. Дневник и записки (1854—1886). М.; Л., 1934. С. 426—427.

С. 401. Мне дорого, очень дорого, что он «печальник народного горя»... — Достоевский вспоминает одну из надписей на венках, которые несли впереди траурной процессии.

С. 401. ...преклонялся перед народной правдой всем существом своим, о чем и засвидетельствовал в своих лучших созданиях. — Эти суждения Достоевского, как и вообще развернутая им в «Дневнике» концепция народности творчества Некрасова, частично восходят к «почвенническим» тезисам А. Григорьева в статье «Стихотворения Н. Некрасова», опубликованной в журнале «Время» (1862. № 7. С. 1—46).

С. 401. Лермонтов, конечно, был байронист... — О своеобразии «байронизма» Лермонтова, его демонически «мрачной», «насмешливой» и «капризной» поэзии Достоевский более подробно писал во «Введении»

677

к «Ряду статей о русской литературе». В. В. Тимофеева (О. Починковская, 1850—1931), корректор типографии Траншеля, где печатался «Гражданин», в 1873—1874 гг. редактировавшийся Достоевским, вспоминает: «...он (Достоевский.— В. В.) <...> обратился ко мне <...> и проговорил <...>

— А как это хорошо у Лермонтова:

Уста молчат, засох мой взор.
Но подавили грудь и ум
Непроходимых мук собор
С толпой неусыпимых дум...

— Это из Байрона — к жене его относится,— но это не перевод, как у тех,— у Гербеля и прочих,— это Байрон живым, как он есть. Гордый, ни для кого не проницаемый гений... Даже у Лермонтова глубже, по-моему, это вышло...» (см. в кн.: Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964. Т. 2. С. 171 —172).

С. 402. ...убил он государева слугу Кирибеевича «вольной волею, а не нехотя». — Контаминация разных стихов «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (впервые опубликована в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» (1838. 30 апр. № 18. С. 344—347)). Избирая в качестве примера «народности» Лермонтова «Песню про царя Ивана Васильевича...», Достоевский не только следует собственному убеждению, но, безусловно, учитывает и мнение Белинского, согласно которому поэт в этом сочинении «вошел в царство народности как ее полный властелин...» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1954. Т. 4. С. 517; ср. также: с. 521, 197).

С. 402. Помните ли ~ «раба Шибанова»? — Достоевский цитирует письмо Ивана Грозного (1530—1584). Слова «раб... Шибанов» повторяются в статье Н. А. Добролюбова «О степени участия народности в развитии русской литературы», а также в балладе А. К. Толстого (1817—1875) «Василий Шибанов» (1840-е гг.), впервые напечатанной в «Русском вестнике» (1858. Сент. Кн. 1. С. 236—240), возможно, не без полемической по отношению к статье Добролюбова цели.

С. 402. Раб Шибанов был раб князя Курбского, русского эмигранта 16-го столетия, писавшего все к тому же царю Ивану... — Имеется в виду переписка князя Андрея Михайловича Курбского (1528—1583) с Иваном Грозным, начавшаяся в 1564 г. письмом князя, бежавшего от гнева Грозного в Литву после проигранного сражения. См. об этом статью Я. С. Лурье «Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси» в кн.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским (Л., 1979. С. 214—249). Ироническая характеристика князя Курбского у Достоевского восходит к рассуждению Добролюбова (статья «О степени участия народности в развитии русской литературы» (Современник. 1858. № 2. Отд. II. С. 113—167)) об Иване Грозном и Курбском, которых критик противопоставляет на основании «греческого» (иначе — византийского) начала в характере одного и западного (личностного) начала в характере другого: «Он (Иван.— В.В.) силится доказать, что бояре, как и все подданные, обязаны были до конца претерпеть с кротостью и незлобием все его жестокости; в пример подобной кротости приводит он раба Курбского, Василия Шибанова, который спокойно стоял пред Иоанном, когда этот своим костылем пригвоздил его ногу к полу и, облокотясь на костыль, читал письмо Курбского. Но Курбский уже не убеждается доводами Иоанна: у него

678

другая точка опоры — сознание собственного своего достоинства. Взгляд его не может еще возвыситься до того, чтобы объяснить надлежащим образом и поступок Грозного с Шибановым; нет — Шибанов пусть терпит <...> Но с собой, с князем Курбским, аристократом и доблестным вождем, он не позволит так обращаться. За себя и за своих сверстников-аристократов он мстит Иоанну гласностью, историей <...> В царствование Грозного горькая истина должна была высказываться в чужой земле, далеко от России, в которой вся письменность блуждала еще в византийских отвлечениях, не касаясь жизни. Книга Курбского первая написана отчасти уже под влиянием западных идей: ею Россия отпраздновала начало своего избавления от восточного застоя в узкой односторонности понятий» (Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1962. Т. 2. С. 246-247).

С. 402. ...велел ему письмо снести в Москву и отдать царю лично ~ не шевельнулся. — Ср.: «В порыве сильных чувств он (Курбский — В. В.) написал письмо к царю: усердный слуга, единственный товарищ его, взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому Государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: „От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича“. Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы: слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского...» (Карамзин Н. М. История государства Российского. 3-е изд. СПб., 1831. Т. 9. С. 65). Некоторые детали события, как они переданы Достоевским (выход царя из собора, окружение приспешников и пр.), опираются также на балладу А. К. Толстого «Василий Шибанов» (см.: Толстой А. К. Собр. соч. М., 1963. Т. 1. С. 228—230).

С. 402. А царь ~ написал, между прочим: «Устыдися раба твоего Шибанова». — Цитата из письма Ивана Грозного князю Курбскому в переводе Н. М. Карамзина. Ср.: «Устыдися раба своего, Шибанова: он сохранил благочестие пред царем и народом; дав господину обет верности, не изменил ему при вратах смерти. А ты, от единого моего гневного слова, тяготишь себя клятвою изменников» (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 9. С. 69).

С. 402. Это значило, что он сам устыдился раба Шибанова. — Так можно было заключить из осторожных слов Карамзина: «...великодушная твердость, усердие, любовь (Шибанова к Курбскому — В. В.) изумили всех и самого Иоанна, как он говорит о том в письме к изгнаннику: ибо царь, волнуемый гневом и внутренним беспокойством совести, немедленно отвечал Курбскому» (там же. С. 68).

С. 402. ...говорит он ~ «всю правду истинную»... — Достоевский цитирует на память, непроизвольно совмещая различные мотивы: ответ Кирибеевича о себе на вопрос царя:

Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич!
Обманул тебя твой лукавый раб,
Не сказал тебе правды истинной...—

и слова царя, обращенные к купцу Калашникову:

Отвечай мне по правде, по совести,
Вольной волею или нехотя... и т. д.
(Лермонтов М. Ю. Соч.: В 6 т. М.; Л., 1955. Т. 4. С. 105, 114).

С. 403. Не они ли в русском народном движении, за последние два года, не признали почти вовсе той высоты подъема духа народного... — Здесь в первую очередь имеется в виду журнал «Отечественные записки»,

679

который довольно сдержанно освещал войну на Балканах. Журнал никак не отозвался, в частности, на объявление войны (12 апреля 1877 г.) и почти не писал о «подъеме» народного духа. Это было сразу замечено враждебными изданиями, и во «Внутреннем обозрении» «Отечественных записок» Г. З. Елисеев вынужден был отвечать на обвинения в отсутствии должного патриотизма (см.: Отеч. зап. 1877. № 5. С. 118).

С. 403. Некрасов ~был лишен, однако, серьезного образования... — Первоначальное образование Некрасов получил дома, в 1832—1837 гг. он учился в Ярославской гимназии, из которой должен был уйти. В 1839 и 1840 гг. он пытался поступить в Петербургский университет, но не выдержал экзаменов и оказался в положении вольнослушателя. В течение 1839—1841 гг. Некрасов посещал университет довольно нерегулярно: тяжелое материальное положение и литературные заботы отвлекали его от университетских занятий. В «Недельных очерках и картинках» (Нов. время. 1878. 1 (13) янв. № 662) Суворин писал: «Не зная ни одного иностранного языка, почти ни одного иностранного слова, получив отрывочное, кое-какое образование, не кончив нигде курса, даже в гимназии, он (Некрасов.— В. В.) быстро все схватывал и не только не терялся среди образованных, развитых научно молодых людей сороковых годов, но стал между ними, как нечто очень оригинальное, самобытное, крепкое, поражавшее знанием людей и жизни вообще». Говоря о «необразованности» Некрасова, Достоевский полемически обыгрывает замечания Суворина и Скабичевского о «самобытности», «самородности» поэта. Буренин в своих «Литературных очерках» подхватил замечание Достоевского и развил его со всею подробностью: «...давно ли „влияние западных литератур“, знакомство поэтов с поэзией Шекспира, Шиллера, Байрона и т. д., то есть, коротко сказать, европейское, литературное образование — давно ли оно стало считаться препятствием к возвышению поэтов? И наоборот: давно ли незнакомство с нею сделалось качеством, способствующим поэтическому величию. Как знать, чем бы был Некрасов, если бы он обладал литературным образованием Пушкина или Лермонтова? Быть может, именно тогда-то он бы и стал выше их» (Нов. время. 1878. 20 янв. (1 февр.). № 681).

С. 403. Из известных влияний он не выходил во всю жизнь... — Достоевский имеет в виду прежде всего влияние Белинского, а затем ближайших сотрудников Некрасова по журналам «Современник» (Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М. Е. Салтыков-Щедрин) и «Отечественные записки» (М. Е. Салтыков-Щедрин, Г. З. Елисеев и др.). Замечание Достоевского направлено против Скабичевского, который, поднимая Некрасова над всеми его предшественниками, писал: «Он выше, наконец, всех своих предшественников как ум более политически зрелый, сознательно и определенно направленный, сравнительно с шаткими, колеблющимися и исполненными всевозможных патриархальных традиций и предрассудков умами своих предшественников» (Биржевые ведомости. 1878. 6 янв. № 6). Слова Достоевского об «известных влияниях» вызвали резкое возражение Г. З. Елисеева в «Отечественных записках».

С. 403. ...в недавно напечатанном экспромте его ~ Но счастлив ли народ? — Цитата из стихотворения «Элегия» (Пускай нам говорит изменчивая мода...) (1874). Впервые напечатано: Отеч. зап. 1875. № 2. С. 495—496. В номерах «Отечественных записок» за этот год (и в том, где была опубликована «Элегия») печатался роман Достоевского «Подросток».

С. 404. ...в шедеврах его: «Рыцарь на час», «Тишина», «Русские женщины»? — Достоевский перечисляет произведения Некрасова 1850—

680

1870-х годов. Некоторые мотивы этих произведений Некрасова отразились в творчестве Достоевского. О «Русских женщинах» Достоевский ранее высказал несколько неодобрительных замечаний в «Дневнике писателя» за 1873 г. (гл. IX. «По поводу выставки»).

С. 404. ...в великом «Власе» его... — Достоевский выделял это стихотворение Некрасова из всего, что было создано поэтом. В «Дневнике писателя» за 1873 г. «Власу» посвящена отдельная глава. Достоевский читал это произведение Некрасова на публичных чтениях. (См. воспоминания М. А. Александрова в кн.: Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников. М., 1964. Т. 2. С. 254).

С. 404. ...в одной из самых могучих и самых зовущих поэм его «На Волге»? — «На Волге» (1860) — небольшой стихотворный цикл из четырех частей. Достоевский именует его «поэмой», подчеркивая патетическое чувство и серьезную мысль, лежащие в его основе. «Превосходным стихотворением» и «удивительной поэмой о Волге» одновременно называет цикл А. Григорьев в статье «Стихотворения Н. Некрасова» (Григорьев А. Литературная критика. М., 1967. С. 481).


Ветловская В.Е. Комментарии: Ф.М. Достоевский. Дневник писателя. 1877. Декабрь. Глава вторая. II. Пушкин, Лермонтов и Некрасов // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. СПб.: Наука, 1995. Т. 14. С. 675—681.
© Электронная публикация — РВБ, 2002—2024. Версия 3.0 от 27 января 2017 г.