[ЖЕЛАНИЯ ГРЕКОВ, К ЕВРОПЕ ХРИСТИАНСКОЙ]
Печатается впервые по автографу А. Н. Радищева, хранящемуся в Институте истории АН СССР (г. Ленинград) в собрании Воронцовых, № 862, лл. 93 – 97. Рукопись написана на плотной, кремового цвета бумаге, имеющей водяные знаки Pro patria, переплетена в томе вместе с другими рукописями Радищева (глава из «Опыта о законодавстве», «Проект генерального таможенного тарифа 1783 г.», «Записка о гостином дворе» и др.).
Приводим варианты рукописного текста.
Стр. 225[6]. После род было написано и зачеркнуто: манифеста.
Стр. 225[7]. После длинного было написано и зачеркнуто: писанной.
Стр. 225[12]. После приемлем вымарано какое-то слово.
Стр. 225[13]. оной написано над строкой.
Стр. 225[20]. державою написано над строкой вместо зачеркнутого: законами.
Стр. 225[33]. Привила к написано над строкой вместо зачеркнутого: заглавное правило, которой правило.
Стр. 225[37]. После истреблению было написано и зачеркнуто: поставляющего.
Стр. 225[37]. После имеющаго было написано и зачеркнуто: они.
Стр. 225[39]. то написано над строкой.
Стр. 225[42]. том же написано над строкой.
Стр. 226[6]. После совершенно к было написано и зачеркнуто: рабству.
Стр. 226[7]. приучится написано вместо зачеркнутого: приобучится.
Стр. 226[7]. После и было написано и зачеркнуто: естли.
Стр. 226[17]. К удивлению написано над строкой вместо зачеркнутого: удивлятся.
Стр. 226[17-18]. находится написано над строкой вместо: есть.
Стр. 226[18]. Перед училищах было начато и зачеркнуто: унив.
Стр. 226[20-21]. торгов написано над строкой вместо зачеркнутого: купечества.
Стр. 226[23]. После пребывающем было начато и зачеркнуто: так
Стр. 226[27]. После нещастливыми было написано и зачеркнуто: может есть оное [нрзб.] столь героичное.
Стр. 220[32]. В рукописи описка, вместо найдет написано: на дейт.
Стр. 226[34]. Из того написано над строкой вместо зачеркнутого: по всему тому.
Стр. 221[2]. После штандарты было написано и зачеркнуто: Исуса Христовы.
Стр. 227[5]. После прежде было написано и зачеркнуто: чтоб превозносится тем.
Стр. 227[9]. преклонению написано на поле вместо зачеркнутого: смяхчению.
Стр. 227[10]. что написано над строкой вместо двух зачеркнутых вариантов: к чему, что.
Стр. 227[12]. наших написано над строкой вместо: ея.
Стр. 227[16]. истребление написано над строкой вместо зачеркнутого: усильствие.
Стр. 227[18]. После от было написано и зачеркнуто: своих ближних.
Стр. 227[22]. После состояние было начато и зачеркнуто: принуж.
Стр. 227[30]. После дабы было написано и зачеркнуто: прекратить.
Стр. 227[35]. После своим было написано и зачеркнуто: узаконениями.
Стр. 227[41]. После отдаленнейшия было написано и зачеркнуто: от нея.
Стр. 227[47]. После жить было начато и зачеркнуто: под власт.
Стр. 228[5]. должны написано под строкой вместо зачеркнутого: имеем причину. ‘
Стр. 228[11]. После сию было написано и зачеркнуто: тленную.
Даты написания и подписи Радищева рукопись не имеет. Принадлежность ее Радищеву устанавливается по его почерку. В отличие от других черновых рукописей Радищева, написанных трудночитаемой скорописью, данная рукопись написана четким, ясным почерком и, судя по имеющимся в ней двум ремаркам «Продолжение последует», была предназначена для периодической печати.
Перед рукописью на особом ненумерованном листке, сложенном в четверку, имеется следующая надпись, сделанная почерком конца XIX или начала XX в.: «Два отрывка (один неполный) пиесы Желания греков, переведенной, для помещения в журнале, как по почерку видеть надо, А. Н. Радищевым, – с какого языка, не видно. Из Клева от 20 и 24 июля. В целом статья была бы весьма любопытна».
Первое упоминание об этой рукописи имеется у Я. Л. Барскова (Материалы к изучению «Путешествия». А. Н. Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву, т. II. 1935, стр. 101). Барсков пишет: «В бумагах Радищева имеется (не напечатанный еще) его автограф «Желания греков. Из Клева от 20 и 24 июля» (А.В. № 618, л.л. 134 – 138). Рукопись Радищева представляет собою перевод пьесы Гики, помещенной в каком-нибудь из иностранных журналов 1771 года. Греки жалуются, что они уже 318 лет (т. е. с 1453 года) находятся, под турецким игом. Рукопись обрывается на пятой из девяти страниц перевода, напечатанного в «С.-Петербургских Ведомостях», и заканчивается обещанием: «продолжение впредь будет». Узнав, что брошюра Гики уже напечатана по-русски, Радищев, очевидно, ограничился лишь первой ее половиной. Это самая ранняя из уцелевших работ Радищева».
Перевод статьи, на который ссылается Я. Л. Барсков, был напечатан в «Прибавлении к № 65 С.-Петербургских Ведомостей» 16 VIII 1771 г. под названием «Вопль Греческого народа к Европейским Христианам» с подписью «нещастливой Греческой народ». Перед заглавием статьи сказано: «Перевод с Италианского языка».
Радищев в предисловии к своему переводу сообщает, что пьеса, которую он переводит, есть «род весьма длинного, на греческом языке писанного манифеста». Его перевод представляет собою ровно половину той статьи, которая напечатана в «Прибавлении к № 65 С.-Петербургских Ведомостей». Напечатанная статья занимает 8 1/2 страниц, из них 4 1/4 страницы (начало) по содержанию целиком соответствуют Радищевской рукописи. Разница заключается только в качестве перевода. Радищевский перевод по своей лаконичности и четкости мысли стоит гораздо выше печатного перевода. Вот несколько мест, которые дадут представление о качестве того и другого переводов:
| Печатный перевод | Перевод Радищева |
| Стр. 1. Благополучныя времена древней Греции составляют толь славную епоху в общей истории, что излишно было бы оныя здесь описывать. Тираны наши превратили в плачевнейшее позорище те самыя земли, где пред сим предки наши при вольном правлении своего отечества пользовались всею славою и благоденствием, могущими в народах поселиться премудрыми законами, строгим наблюдением правосудия, военным искусством, знанием наук и художеств, а наипаче всенародным наблюдением как общественных, так и личных добродетелей. |
Л. 93. Благополучие времян древней Греции есть столь славная в хронике света эпоха, что бесполезно бы было повторять, что самая сия страна, которая ныне есть феатром толь многих злоключений, под игом наших тиранов, была прежде, когда предки наши жили под державою вольности, феатром славы, благополучия и изобилия. Там мудрые были учреждены законы; почитаемое там правосудие было с такою же справедливостию и в воинском искусстве наблюдаемо, благороднейшие и полезнейшия художествы там процветали, но более всего была страна сия [405: отменна исполнением всех общих и частных добродетелей] |
| Стр. 1 об. А если кто почитает странным, что в народе, претерпевающем более трехсот лет несносное рабство, находятся люди подверженные порокам невольничества, то мы просим принять во уважение, что все великодушныя добродетели почитаются преступлением в людях подобного состояния; что когда прямодушие и твердость при порочных узаконениях правительства причинствуют людям нещастия, тогда воздержание себя от всякия хитрости было бы толь чрезвычайной бодростию духа, что трудно и надеяться, дабы всяк из них оную имел и употреблял; и что на конец и сия требуемая к таковым порокам способность ожидает только искусного законодателя, который легко обратил бы оную к добродетели, когда все граждане найдут паки в добронравном поведении и в общественном благоденствии собственное свое частное благополучие. |
Л. 94 об. Естли же кому покажется чрезвычайным, что есть между народом, более трех веков в рабстве пребывающем, люди, имеющие нравы и обычаи рабские, то просим мы его рассмотреть, что в рабском состоянии всякая добродетель есть преступление, которое злодейством против тирана почитается; что под начальством, где мужество и откровенность творят людей нещастливыми, может то за героическое действие почестся, дабы отрещися от всякого лукавства, что трудно надеяться, чтоб все люди к тому способны были; и что наконец, мудрой законодатель может дать другой предмет склонностям человеческим, и лехко ему будет обратить их к добру, когда всякой найдет собственное свое благополучие в благополучии общественном и в исполнении добродетели. |
| Стр. 3. Возъимели мы повод опасаться, что Российское победоносное оружие занимается не в рассуждении неприятеля; но по другому побуждению. |
Л. 96. Мы должны опасаться, чтоб россияне не положили победоносного оружия своего для другой причины, нежели из почтения к неприятелю. |
Появление двух параллельных переводов одной и той же статьи свидетельствует о том, что тема ее – судьба греческого народа, находящегося под турецким игом, – являлась в то время для России весьма актуальной. Она была тесно связана с бывшей тогда русско-турецкой войной. Цель, которую Россия преследовала в этой войне, заключалась в том, чтобы вырвать из-под влияния Турции крымских татар и изгнать турок из Европы. Для осуществления этого намерения был создан так называемый «греческий проект», в котором предусматривалось восстановление греческой империи. Позднее предполагалось передать корону этой империи внуку Екатерины II Константину Павловичу (История дипломатии, т. I, под редакцией В. П. Потемкина, 1941, стр. 290). «Царьград в качестве третьей российской столицы, – говорит Ф. Энгельс, – на ряду с Москвой и Петербургом, – это означало бы, однако, не только моральное господство над восточно-христианским миром, это было бы также решительным шагом к господству над Европой. Это было бы единодержавным господством над Черным морем, Малой Азией, Балканским полуостровом» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. II, стр. 10). Осуществление этого политического проекта велось под демагогическим лозунгом «освобождения православных народов». Когда в 1774 г. был заключен с Турцией Кучук-Кайнарджийский мирный договор, то по настоянию русского правительства в него внесены были статьи, касающиеся религиозных прав христианского населения Турции.
Брошюра «Желания греков» («Voti dei Greci all’Europa christiana») была написана албанским князем Антоном Гики, который служил в Албании в штабе гр. А. Г. Орлова под непосредственным начальством
С. Г. Домашнева, «склоняя свою нацию» на сторону русских (Я.Л. Барсков, там же). Гика происходил из знатного рода, к которому принадлежал ряд молдавских и валахских господарей; Григорий III Гика был господарем Валахии именно во время русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг. Поводом для написания брошюры Антона Гики послужило, очевидно, заключение летом 1771 г. Австрией тайного оборонительного союза с Турцией, который заставил русское правительство торопиться с разделом Польши. Узнав об австро-турецком тайном соглашении, направленном против России, греки испугались. Им казалось, что Россия, вследствие активного вмешательства Австрии, не сможет дальше вести войну с Турцией и тем самым оставит греков опять на произвол их прежних угнетателей. Только в этом смысле и можно истолковать следующее центральное место в статье, которое без объяснения тогдашней международной обстановки будет непонятно: «Мы надеялись, что покровительство великодушной сей избавительницы еще раз допустит нас жить под управлением законов, что вольность паки между нами возобновится, и что Греция прежней свой вид получит. Надежда толиких выгод в один миг изчезла, и весьма основательный страх мучительных изтязаний тиранами нашими нам приуготовляемых, как из отмщения, так и для политических причин, наполнил сердца наши горестью и отчаянием. Мы должны опасаться, чтоб россияне не положили победоносного оружия своего для другой причины, нежели из почтения к неприятелю».
Ценность Радищевского перевода статьи о греках заключается для нас не только в том, что это самая ранняя из его уцелевших работ, как справедливо отметил Я. Л. Барсков, но в том, что она свидетельствует об активном включении Радищева в большие международные политические дела еще тогда, когда он был студентом в Лейпцкгском университете.
С самого начала возникновения русско-турецкой войны (16 XI 1768) Радищев следил за ее развитием и поддерживал связь с русскими, проезжавшими через Лейпциг в Италию и Албанию. О своих встречах с участниками этой войны он упоминает в «Житии Федора Васильевича Ушакова». «Отправление Российских морских сил в Архипелаг, – пишет он, – в последнюю войну между Россиею и Турциею, доставило нам в Лейпциге случай видеть многих наших соотчичей, проезжавших из России в Италию, и оттуда в Россию» (Полн. собр. соч., т. I, 1938, стр. 176). В Лейпциге побывал в начале войны писатель С.Г. Домашнев, впоследствии директор Академии Наук, под начальством которого, как упомянуто было выше, служил автор брошюры о греках Антон Гика.
Брошюра Гики – это злободневный, острый политический документ. Несомненно, Гика написал ее с ведома (а возможно и по прямому заданию) гр. А. Г. Орлова и своего непосредственного начальника С. Г. Домашнева с целью создать в Европе общественное мнение в пользу более активного вмешательства России в греческие дела.
Радищев получил брошюру Гики, надо полагать, из первых рук, т. е. от курьера из штаба Орлова, ехавшего в Россию. Потому Радищев так уверенно и говорит в своем предисловии к переводу: «Мы тем охотнее приемлем на себя перевод оной, что по всем обстоятельствам, думать должно, что нет еще оной в переводе ни в одном периодическом сочинении, кроме сих листов». Это могло быть в июле 1771 г., за три месяца до возвращения Радищева в Россию (в Россию из Лейпцига он отправился в середине октября 1771 г.), так как 16 августа брошюра Гики была уже напечатана с другого экземпляра в «С.-Петербургских Ведомостях».
Самый факт передачи Радищеву, а не кому-либо другому из русских студентов в Лейпциге, брошюры Гики для печати заслуживает особого внимания в биографии Радищева. Этот факт говорит о том, что, во-первых, А. Г. Орлов или С. Г. Домашнев знали о существовании у Радищева интереса к вопросам политики, а, во-вторых, они, очевидно, знали также о том, что у Радищева имеются какие-то связи с русскими издателями, которые его перевод могут напечатать. Сам Радищев отмечает в предисловии к переводу, что он делает его для «периодического
сочинения». Не имел ли Радищев связи с Н.И. Новиковым, крупнейшим тогдашним русским журналистом, активно привлекавшим к участию в своих изданиях молодежь? Это вполне возможно, так как Радищев по возвращении из Лейпцига в Россию вскоре начал сотрудничать в издании Новикова. Во всяком случае, наличие перевода Радищева, сделанного для русского журнала еще в Лейпциге, снимает одно из возражений против признания «Отрывка из Путешествия в*** И*** Т***» принадлежащим Радищеву. Возражение это сводится к тому, что Радищев не мог сразу же после приезда из Германии в Россию успеть завязать связи с русской журналистикой. Теперь мы видим, что эти связи были у него еще во время его жизни в Лейпциге.
К брошюре Гики Радищев отнесся с сочувствием. Он снабдил свой перевод примечаниями, которые по своему характеру аналогичны его примечаниям в переводе книги Мабли. Из небольших примечаний его к статье о греках и из выше приведенного сопоставления его перевода с переводом той же статьи, напечатанным в «С.-Петербургских Ведомостях», можно видеть его особое отношение к судьбе угнетенного греческого народа.
Главное, что занимает Радищева в греческом вопросе, это – рабство. «В рабском состоянии всякая добродетель есть преступление, которое злодейством против тирана почитается», – пишет он на л. 94. А вот как глухо и расплывчато это же место сформулировано в печатном переводе в «С.-Петербургских Ведомостях»: «все великодушные добродетели почитаются преступлением в людях подобного состояния».
Проблема христианства, которой прикрывалось царское правительство в своей политике, Радищеву кажется несущественной. Так он подчеркивает своим примечанием то место, в котором Гика пишет, что греки «Предпочтут сию бренную жизнь вере Иисуса Х[риста] и жизни бесконечной».