ОТЦЫ И ДЕТИ

Планы эпизодов, предназначенные для неосуществленного романа «Отцы и дети», занесены в рабочую тетрадь среди заготовок для мартовского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. По положению в тетради датируются 12—13 марта 1876 г.

В заметках художественно обобщены факты и ситуации, извлеченные автором из «текущей» газетной хроники конца 1875 — начала 1876 г. и привлекавшие к себе в это время пристальное внимание Достоевского как художника и как публициста — издателя «Дневника писателя». Но отраженный в них романический замысел — одновременно и важный этап в истории разработки одной из центральных, «сквозных» тем творчества Достоевского.

Писатель не случайно в 1862 г. чутко оценил значение тургеневских «Отцов и детей»: обе главные — переплетающиеся — темы романа Тургенева: тема «нигилизма» и тема идеологического и нравственного столкновения «отцов» и «детей» с начала 1860-х годов занимали самого Достоевского. Вскоре в «Преступлении и наказании» (1866) Достоевский дал свою, отличную от тургеневской, трактовку близких общественных проблем. Здесь, в эпизодах, рисующих отношения Раскольникова и Дуни с матерью, можно видеть один из подступов Достоевского, в 1860-х годах, к трактовке темы «отцов» и «детей» (так или иначе занимавшей его уже в 1840-х годах — в «Бедных людях» и «Неточке Незвановой», а затем получившей еще более широкое отражение в «Униженных и оскорбленных»).

В несколько иной интерпретации тема «отцов» и «детей» поставлена в «Идиоте» (1868; ср.: родители и дочери Епанчины; Рогожин и его отец; Ипполит, Бурдовский, Коля Иволгин; Лебедев и его племянник и т. д.) и особенно в подготовительных материалах к нему, где более широко, чем в окончательном тексте романа, развита проблема взаимоотношений детей и взрослых, в том числе Мышкина (см.: IX, 206—209, 218—242). В дальнейшем детская тема и мотив нравственно-идеологической преемственности и борьбы поколений на общественной арене у Достоевского раздваиваются: детская тема в собственном смысле слова получает свое развитие в «Вечном муже» (1870) и планах первой части «Жития великого грешника» (1869—1870), а общественно-идеологический аспект взаимоотношений между поколениями на грани 1860—1870-х годов разрабатывается в «Бесах» (1871 — 1872) (см.: XII, 171 — 176). Новое объединение и трактовку этих тем, внушенную впечатлениями от русской молодежи после возвращения Достоевского в Россию в 1871 г., дает «Подросток» (1875).1

Закончив «Подростка», Достоевский рассматривал это произведение как первый приступ к замыслу своих «Отцов и детей». Об этом он печатно заявил в первом (январском) выпуске «Дневника писателя» за 1876 г., посвященного той же теме:

«Я давно уже поставил себе идеалом написать роман о русских теперешних детях, ну и, конечно, о теперешних их отцах, в теперешнем взаимном их соотношении. Поэма готова и создалась прежде всего, как и всегда должно быть у романиста. Я возьму отцов и детей по возможности из всех слоев общества и прослежу за детьми с их самого первого детства.

Когда, полтора года назад, Николай Алексеевич Некрасов приглашал


1 См. также формулу «отцы и дети» в подготовительных материалах к роману: XVI, 5—6, 41 и 45.

426

меня написать роман для «Отечественных записок» я чуть было не начал тогда моих «Отцов и детей», но удержался, и слава богу: я был не готов. А пока я написал лишь «Подростка» — эту первую пробу моей мысли».

В качестве персонажей задуманного романа «Отцы и дети» намечены «мальчик», сидящий в колонии для малолетних преступников, муж, убивший свою жену на глазах у «девятилетнего сына», мальчик-подкидыш, «дети, бежавшие... от отца». В одном из эпизодов Достоевский намеревался художественно пересказать «всю историю Кронеберга» (отца, истязавшего свою малолетнюю дочь), процессу которого писатель посвятил ряд страниц «Дневника» за 1876 г.; далее он хотел ввести в роман сцены во фребелевской школе, критическую характеристику новейших учительниц и т. д.

«В замысле Достоевского,— справедливо пишут исследователи,— несколько сюжетов развиваются параллельно и вместе создают картину всеобщей неустроенности: социальной, семейной, трагического существования отцов и детей <...> Основной фон будущего романа, как и в «Преступлении и наказании»,— жизнь обездоленных людей большого города, где не только взрослые, но и дети несчастны, а некоторые, те, что постарше, иногда и порочны».1

План романа складывается из набросков отдельных сюжетов, ситуаций, иногда из простого номинального обозначения будущих персонажей. Несколько сюжетов, организующих большой материал, сцепляются в целое единством темы: исследуется одна социально-этическая проблема — отношения между отцами и детьми в рамках шаткой семьи. Характерная и общая черта всех типов отношений — в том, что «дети» берутся в самом прямом смысле слова — это маленькие дети, школьники, гимназисты, которые пока не стали еще символом нового, художественным выражением будущей России. На первых ступенях замысла «Отцов и детей» молодое поколение, силы грядущей России, предстает в очень неразвитом состоянии, как прямой объект родительской воли. Но взятые со своей пассивной стороны «абстрактные» образы маленьких беспомощных детей могут получить громадный общественный и философско-обобщающий смысл. Вспомним, какие разные значения получает этот образ в системе романа «Братья Карамазовы» — и дети из исповеди Ивана, и «дитё» Мити, и обратившееся в покорных детей несчастное бунтующее племя Великого инквизитора,— и нам станет ясно, о чем идет речь. С другой стороны, и образ «отцов» может быть так же осмыслен в разных ассоциативных планах. Это, разумеется, родители в прямом смысле, но это и понятие, вызывающее представление об иерархическом строе общества, об авторитарных ценностях, восходящих к первоистокам, к древним патриархальным временам. С другой стороны, «отцы» и «дети» — символ представлений о причинно-следственных связях между прошлым, настоящим и будущим в историческом процессе, представлений о сдерживающих силах прошлого и об ответственности людей перед будущим.

Как в «Преступлении и наказании», в планах «Отцов и детей» совершается акт устранения героем нравственного принципа, а вслед за тем осознание им собственной вины. Но в отличие от Раскольникова «отец» из набросков об отцах и детях, осознав свою вину, ищет прощения не у сообщества людей, вынужден раскаяться не перед человечеством вообще, но прежде всего перед одним существом, близким ему, принадлежащим


1 Зильберштейн И. С., Розенблюм Л. М. Наедине с самим собою // Огонек. 1971. № 46. С. 13.

427

ему и имеющим в то же время особую власть над ним. Раскаиваясь в преступлении, он беспокоится не столько о нарушении им основ человеческого общежития, и, возможно, не столько о том, как погасить муки собственной совести, сколько о нравственных последствиях свершившегося для его сына. Герой «Отцов и детей» тяготится, видимо, не тем, что совершенное им преступление исключает его из сообщества людей (то, что знают о нем люди, его не так заботит, как то, как его запомнят, как его поступок отзовется в будущем).

Осенью 1876 г. Достоевский, по-видимому, думал вернуться к замыслу «Отцы и дети», о чем свидетельствует запись в рабочей тетради в октябре 1876 г.: «Текущее. Октябрь — ноябрь. Осмотреть старый материал сюжетов повестей (Из романа, Дети, Девушка с образом)». Но осуществлен в это время был лишь последний из перечисленных сюжетов — «Кроткая».

Роман «Отцы и дети» не был написан, но главные его социальные и этические проблемы трансформировались в романе «Братья Карамазовы».

С. 330. Мальчик сидит в колонии для малолетних преступников... — 27 декабря 1875 г. Достоевский в сопровождении А. Ф Кони посетил колонию для малолетних преступников в Петербурге, за Охтой, близ Пороховых заводов, желая познакомиться с содержавшимися там детьми и условиями их жизни. Посещение это Достоевский описал в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. II, § 3). Сохранился рассказ об этом посещении А. Ф. Кони (Кони А. Ф. Собр. соч. М., 1968. Т. 8. С. 38).

С. 330. Отец ~ узнает, что сын его не его, а от любовника. — Мотив, близкий к повести «Вечный муж» (1870). Здесь Трусоцкий также узнает после смерти жены из ее писем, что Лиза — дочь Вельчанинова.

С. 331. Тип мечтателя. (Смотри в старых книжках). — Имеется в виду запись, находящаяся среди подготовительных материалов к «Подростку» «ЛИЦО— (тип) Мечтатель ( ) подробнейше описать»

С. 331 Мальчик три дня у Спаса под престолом. Сюжет, несколько раз записанный в рабочей тетради этого времени. По-видимому, извлечен из газет за 1876 г.

С. 331. Американская дуэль... — Дуэль на пари с обязательством проигравшего покончить с собой. Ср. другую заметку Достоевского в той же рабочей тетради: «Американская дуэль; какая низость, какая мерзость!»

С. 331. Аполлонова нога. — Заметку, прояснявшую смысл данной записи, находим в подготовительных материалах к «Подростку» «Баня. Аполлонова нога. Зачем вам жениться. Может на содержание пойти». В древнегреческой мифологии Аполлон — идеал юношеской красоты.

С. 331. ...история Кронеберга. — Дело С. Кронеберга (Кроненберга), обвинявшегося в жестоком истязании своей дочери Марии, слушалось в первом отделении Петербургского окружного суда в январе 1876 г. Отчет об этом деле, закончившемся оправданием отца-истязателя, публиковался в газете «Голос», № 24—29 от 24—29 января (5—10 февраля н. ст.) 1876 г. Взволнованное изложение и глубокий психологический анализ дела Кронеберга Достоевский дал в главе второй февральского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. Речь защитника Кронеберга В. Д. Спасовича, который казуистически оправдывал обвиняемого мнимой порочностью его семилетнего ребенка, Достоевский рассматривал как характерный образчик либерально-адвокатской софистики; Достоевский

428

пародировал его позднее в речи адвоката Мити — Фетюковича в романе «Братья Карамазовы».

С. 331. ...с Сусловой, свидетельствующей о пороках девочки.— Имеется в виду Надежда Прокофьева Суслова-Эрисман, одна из первых в России женщин-врачей, с которой писатель был знаком и которую считал своим другом.

С. 331. Митрофания. — См. наст. изд., т. 8. С.809

С. 331. Не жена, а Прокопия или Агафония.— Женские имена, образованные по аналогии с именем «Митрофания», принадлежащие соответствующим католическим святым (или одноименным православным великомученикам).

С. 331. Рассказ Феди о Крымске и о своем брате. — Под Федей здесь имеется в виду, по-видимому, племянник и крестник Достоевского, сын его старшего брата, Федор Михайлович «младший» (1842—1906), пианист, ученик А. Г. Рубинштейна. Он имел двух младших братьев — Михаила (1846—1896) и умершего в возрасте около полутора лет Николая (1854—1856). Крымск — город на Северном Кавказе.

С. 331. В фребелевской школе... — Фребелевские школы (от имени немецкого педагога, последователя Песталоцци Фридриха Вильгельма Августа Фребеля (1782—1852), отца «детских садов», стремившегося создать систему воспитания, основанную на соединении обучения с заботой о развитии активности ребенка, были в 1870-х годах новым для России явлением, часто привлекавшим к себе внимание печати. В 1871 г. в С.-Петербурге было основано Фребелевское общество.

С. 331. Жемчужников и «Богородица» — О поэте А. Н. Жемчужникове (1821—1908) см. т. XVII, с. 417. «Богородица» — название православной молитвы. Смысл данной записи, за отсутствием других проясняющих ее смысл материалов, расшифровать не удалось.


Фридлендер Г.М. Комментарии: Ф.М. Достоевский. Отцы и дети // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 томах. Л.: Наука, 1991. Т. 10. С. 426—429.
© Электронная публикация — РВБ, 2002—2024. Версия 3.0 от 27 января 2017 г.