Современники узнали Д. И. Фонвизина прежде всего как плодовитого переводчика. В 1761 году в Москве вышла книга избранных басен Гольберга. На титульном листе было указано: «Перевел Денис Фонвизин». В последующем — в 1765 и 1787 годах — вышли второе и третье дополненное и исправленное издания басен. В 1762 году в университетском журнале «Собрание лучших сочинений к распространению знания и к произведению удовольствий» были опубликованы 4 перевода молодого писателя: «Господина Менандра изыскание о зеркалах древних», «Торг семи муз», «Рассуждение господина Ротштейна о приращении рисовального художества, с наставлением в начальных основаниях оного», «Господина Ярта рассуждение о действии и существе стихотворства». Под каждой статьей сообщалось: «Перевел Денис Фонвизин».
С 1762 года начал выходить роман «Геройская добродетель, или Жизнь Сифа, царя египетского» (часть первая вышла в 1762 году, часть вторая — в 1763, часть третья — в 1764 и часть четвертая — в 1768 году). На титульных листах первых: трех частей указывалось имя переводчика Дениса Фонвизина.
В 1766 году публика познакомилась с новым переводом Фонвизина — «Торгующее дворянство, противоположенное дворянству военному, или Два рассуждения о том, служит ли то к благополучию государства, чтобы дворянство вступало в купечество? С прибавлением особливого о том же рассуждения господина Юстия».
В 1769 году вышло два перевода Фонвизина, но уже без упоминания имени переводчика — «Сидней и Силли, или Благодеяние и благодарность» и «Иосиф» в 9-ти песнях, сочинения г. Битобе. В 1762 году Фонвизин перевел, но не издал трагедию Вольтера «Альзира», которая широко распространилась в Петербурге в списках. В 1764 году на сцене придворного театра с успехом
шла фонвизинская комедия «Корион» (переделка комедии Грессе «Сидней»). Комедия не была издана. Как свидетельствует Новиков, читатели знали, что переводчиком и этих произведений был Фонвизин («Перевел в стихи Волтерову трагедию «Алзира», преложил, по свойству наших нравов, Грессетово сочинение «Сидней» стихами ж», «Поэму «Иосиф» перевел прозой», «Перевел... «Сиднея и Силли»).1
В 1777 году, без указания имени Фонвизина, вышел его перевод «Похвального слова Марку Аврелию».
Первые оригинальные произведения Фонвизина долго не попадали в печать или публиковались анонимно. К началу 60-х годов относятся два сатирических, стихотворения: «Лисица-кознодей» и «Послание слугам моим». «Послание» напечатано впервые только в 1769 году вместе с повестью «Сидней и Силли», а в следующем году перепечатано в журнале «Пустомеля». Издатель сопроводил сатиру следующим извещением: «Кажется, что нет нужды читателя моего уведомлять о имени автора сего послания; перо, писавшее сие, российскому ученому свету и всем любящим словесные науки довольно известно. Многие письменные сего автора сочинении носятся по многим рукам, читаются с превеликим удовольствием... если обстоятельствы автору сему позволят упражняться во словесных науках, то небезосновательно и справедливо многие ожидают увидеть в нем российского Боало. Его комедия*** столько по справедливости разумными и знающими людьми была похваляема, что лучшего и Молиер во Франции своим комедиям не видал принятия и не желал...»2
Комедия, помеченная тремя звездочками, — это «Бригадир». Игралась она с успехом в течение нескольких десятилетий, но издана была только в 80-е годы, да к тому же без указания имени автора. Это обстоятельство привело к тому, что не сохранилось даже документальных известий о времени написания «Бригадира». Только недавно П. Н. Берков выдвинул убедительные аргументы, позволившие датировать комедию 1769 годом. 3
1 Н. Новиков. Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб., 1772, стр. 230—231.
2 «Пустомеля», ежемесячное сочинение 1770 года, месяц июль.
5 П. Н. Берков. К хронологии произведений Фонвизина. II, «Бригадир». Научный бюллетень ЛГУ, № 13, Л., 1946.
Так складывалась несколько необычная репутация писателя, — широкой публике он был известен как автор многих переводов, узкому кругу читателей — как автор «Бригадира» и острых, сатирических «письменных» (то есть рукописных) сочинений.
В 80-е годы Фонвизин работал много и плодотворно в самых различных жанрах. В журнале «Собеседник любителей российского слова» (1783) он печатает шесть сатирических прозаических произведений — и все анонимно. В 1784 году была написана биография Н. И. Панина, которая неоднократно переиздавалась. Во всех изданиях имя автора было скрыто. В публике в это десятилетие начали появляться новые «письменные» сочинения Фонвизина (разумеется, анонимные). Среди них наибольшую известность получила «Всеобщая придворная грамматика». В 1787 году в журнале «Распускающийся цветок», издававшемся в университетской типографии у Н. И. Новикова, напечатано одно из «письменных» и широко известных публика произведений Фонвизина — басня «Лисица-кознодей». Басня, напечатанная анонимно, сопровождалась следующим примечанием: «Издатели «Распускающегося цветка» изъявляют сим признательность свою к славному стихотворцу, известному свету многими своими громкими сочинениями, который доставил им сию басню для поощрения их к дальнейшему получению вкуса в свободных науках». 1
«Громкими сочинениями, известными свету», конечно, были комедии Фонвизина «Бригадир» и особенно «Недоросль». Известность эта была такова, что, когда в следующем году Фонвизин решил издавать собственный сатирический журнал, он назвал его именем центрального героя «Недоросля» — Стародума («Друг честных людей, или Стародум»), а себя — издателя — «Сочинителем комедии «Недоросль».
К середине 80-х годов сложилось, как видим, довольно определенное читательское представление о Фонвизине. Фонвизин — это драматург, «сочинитель» «Бригадира» и «Недоросля», поэт — автор сатирических стихотворений «Лисица-кознодей» и «Послание слугам моим», и, наконец, переводчик, переводивший нравоучительные или сентиментальные
1 «Распускающийся цветок, или Собрание разных сочинений и переводов, издаваемых питомцами учрежденного при Московском университете Вольного благородного пансиона». М, 1787, стр. 67.
произведения. Подобное представление далеко не полно характеризовало работу Фонвизина-писателя, его вклад в русскую литературу и его роль в развитии русской общественно-политической мысли. Происходило это потому, что одни, очень важные произведения, не попали к читателю по цензурным обстоятельствам, другие — еще только готовились к печати, третьи — широко известные читателю, в силу их анонимности не связывались с именем Фонвизина. В итоге читатель XVIII века довольно смутно представлял себе Фонвизина как политического писателя, совершенно неясна была его работа в области прозы. Могло ли удовлетворить Фонвизина положение, созданное «попечением» правительства, при котором он не имел возможности сообщать читателю все, им написанное, и разговаривать с ним от своего имени? «Недоросль» принес широкую известность и авторитет. Авторитет имел огромное практическое значение — он бесконечно увеличивал силу писательского воздействия на общественное мнение. Ведь именно потому Фонвизин и предупреждал публику, что «надзирать на изданном нового журнала «Друг честных людей, или Стародум» будет «сочинитель «Недоросля». К мнениям «сочинителя «Недоросля» публика относилась с доверием, уважением и вниманием. Нужно было во что бы то ни стало пробиться к читателю. Проведенные разыскания свидетельствуют, что Фонвизин решил в 1787 году принять энергичные меры, чтобы издать разом все свои произведения в составе Полного собрания сочинений.
Сразу же после запрещения полицией журнала «Друг честных людей, или Стародум» в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось извещение: «В суконной линии, в лавке № 16 раздается безденежно объявление о издании Полного собрании сочинений и переводов Дениса Ивановича Фонвизина». 1 В 44 и 45 номерах это извещение повторилось. В № 47 сообщалось, что в той же лавке № 16 «принимается подписка на Полное собрание сочинений и переводов Дениса Ивановича Фонвизина». В последний раз объявление о подписке было напечатано в № 49 от 20 июня. Но выпустить полное собрание Фонвизину не удалось. Видимо, перед тем как приступить к печатанию уже подготовленных томов, их пришлось представить в Управу благочиния, которая и запретила издание, как перед этим запретила журнал «Друг честных людей, или Стародум».
1 «Санкт-Петербургские ведомости», 1788, 26 мая, № 42.
Несомненно, действия полиции направлялись свыше. Фонвизину разрешали переиздавать старые переводы нравоучительных и сентиментальных сочинений (в 1787 году вышло третье издание басен Гольберга, неоднократно переиздавался «Иосиф», в 1788 году — второе издание «Сиднея и Силли») и уже известные публике комедии «Бригадир» и «Недоросль». Новые же произведения Фонвизина, и прежде всего сатирические и политические, подвергались гонениям.
Несмотря на гонения, на запрещение журнала и Полного собрания сочинений, Фонвизин не оставлял надежду опубликовать важные, по его мнению, произведения под своим именем.
Иждивением Богдановича в 1787 и 1792 годах переиздана брошюра Фонвизина «Жизнь графа Н. И. Панина». В 1791 году он приступает к изданию Полного собрания сочинений Фонвизина. Дело, видимо, шло до самого последнего момента успешно. К такому выводу можно прийти на основании сообщения самого Богдановича. К брошюре «Жизнь графа Н. И. Панина», выпущенной в 1792 году, была приложена «Роспись книгам, продающимся, также печатанным и печатающимся в Санкт-Петербурге по Невской перспективе у Аничковского мосту в доме графа Д. Л. Зубова». В «Росписи» в числе других книг названо и «Полное собрание сочинений и переводов Д. И. Фонвизина в 5-ти частях». Даже указывалась цена — 6 рублей.1 Просмотр газетных объявлений о поступивших в книжные лавки изданиях убеждает, что 5 томов фонвизинского собрания не вышли на типографии.
И вновь Полное собрание сочинений не поступило в продажу, не попало к читателю. Если в 1788 году непреодоленные трудности не позволили Фонвизину осуществить свой замысел, то в 1792 году, когда свирепствовала реакция, когда Екатерина не просто запрещала книги, но и арестовывала писателей (Радищев был уже в Сибири, Новиков — в Шлиссельбургской крепости), нечего было и думать о выпуске в свет полного собрания сатирических и политических сочинений, направленных против императрицы.
1 На извещение о Полном собрании сочинений и переводов Фонвизина в «Росписи» и отношение П. Богдановича к этому изданию впервые обратил внимание Л. Б. Светлов (см. его статью «А. Н. Радищев и политические процессы конца XVIII века» в сб. «Из истории русской философии XVIII — XIX вв.», изд. МГУ, 1952).
Понимая, что при жизни ему уже не издать своего собрания сочинений, смертельно больной Фонвизин передает все рукописи Петру Богдановичу, чтобы тот издал их при первой возможности. В ближайшие годы после смерти писателя напечатать его сочинения не удалось. В 1796 году подвергся преследованию и сам Богданович. Его высылают из Петербурга в Полтаву. Из письма Богдановича обер-прокурору сената А. Б. Куракину от 1 июня 1797 года мы узнаем, что рукописи Фонвизина остались у него на руках. («Денис Фонвизин, хранивший по смерть свою ко мне дружбу и оставивший для издания мне все свои творения и переводы».1) Дальнейшая судьба самим Фонвизиным подготовленного собрания сочинений и всех переданных Богдановичу рукописей неизвестна. Последующие издания выходили на основе использования печатных текстов и рукописей, подученных от родственников Фонвизина.
Но пока в наших рухах нет этих рукописей, нельзя ли узнать хотя бы последнюю волю автора — что он хотел сам включить в свое Полное собрание сочинений? Первый вывод уже можно сделать на основании газетных объявлений о подписке и извещения в «Росписи» 1792 года. Они свидетельствуют, что Фонвизин считал обязательным включение в Полное собрание не только оригинальных, но и переводных произведений. Таким образом, состав и титул издания был определен автором как «Полное собрание сочинений и переводов». Какие же произведения включил он сам в свое первое собрание сочинений?
В газетном извещении, как я уже говорил, сообщалось, что всем желающим «безденежно» выдавалось объявление об издании Полного собрания сочинений и переводов, то есть проспект. Где же этот проспект? В комплектах «Санкт-Петербургских ведомостей», хранящихся в Ленинградской государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, такого объявления не оказалось. Не было его и среди собраний летучих изданий XVIII века. К счастью, объявление удалось обнаружить в комплекте «Санкт-Петербургских ведомостей» за 1788 год, хранящемся в Библиотеке Академии наук в Ленинграде. Вот его содержание:
«Объявление. Об издании новых книг в течение сего 1788 года и о подписке на оные в Санкт-Петербурге, в Суконной линии,
1 ЦГАДА, Госархив, Р. VII, д. 2894, л. 59.
в лавке под № 16... Полное собрание сочинений и переводов Дениса Ивановича Фонвизина, состоящее в 5-ти томах и заключающее в себе следующие отделения: «Недоросль», «Бригадир», «Корион», «Иосиф в 9-ти песнях», «Сидней», «Слово похвальное Марку Аврелию», «О национальном любочестии», «Та-Гио», «Избранные Голберговы басни», «Глухой и немой», «Слово на выздоровление... Павла», «Каллисфен», «Лисица-кознодей», «Послание к Шумилову», «Записки первого путешествия», «Поучение в духов день», «Примечание на критику», «Челобитная российской Минерве», разные письма и проч., на любск. бумаге 5 р., на александрийской 8 руб.».
Трудно переоценить значение итого печатного извещения. Прежде всего оно свидетельство нового, ранее нам неизвестного общественного выступления Фонвизина. Через печать писатель объявил о принадлежности ему многих политических (оригинальных и переводных) сочинений: «Слова на выздоровление... Павла», «Слова похвального Марку Аврелию», «О национальном любочестии», «Та-Гио», а также сатирических произведений, напечатанных без подписи в правительственном журнале «Собеседник любителей российского слова» («Глухой и немой», «Поучение в духов день», «Челобитная российской Минерве» и др.), и повести «Каллисфен». Вне зависимости от того, что Полное собрание сочинений не вышло, это объявление сделало свое дело: читатели узнали Фонвизина с новой стороны — как политического писатели и сатирика-прозаика. Отсутствие в объявлении «Жизни графа Н. И. Панина» объясняется, очевидно, тем, что политические обстоятельства еще не позволяли признать авторство. Вот почему конец мая — начало июня 1788 года, когда писатель-сатирик пытался издать сатирический журнал «Друг честных людей, или Стародум» и Полное собрание своих сочинений, — важная веха в биографии Фонвизина.
Проспект содержит множество важнейших сведений. Бесценным, конечно, является признание Фонвизиным принадлежности ему нескольких очень важных и талантливых произведений. Что же это за произведения?
«Глухой и немой» — яркая сатирическая повесть, напечатанная под названием «Повествование мнимого глухого и немого» в «Собеседнике любителей российского слова» (1783, части IV и VII). На принадлежность ее Фонвизину указал
первым С. Н. Глинка.1 Н. С. Тихонравов обратил внимание на свидетельство С. Н. Глинки и включил отрывок «Повествования» в число приписываемых Фонвизину сочинений (правда, при этом был опубликован текст, появившийся в IV части «Собеседника», и по недосмотру пропущено продолжение повести, появившейся в VII части журнала).2 В. Якушкин в рецензии на «Материалы» высказал мнение, что «Повествование мнимого глухого и немого» принадлежит Фонвизину.3 Несмотря на это, ни в одно собрание сочинений «Повествование» не входило, ни один исследователь не рассматривал его. В своей книги «А. Н. Радищев и его время» я, на основании анализа стиля «Повествования», высказал мнение о принадлежности его Фонвизину. 4 Ныне принадлежность «Повествования мнимого глухого и немого» Фонвизину решена окончательно.
«О национальном любочестии». Подлинное название — «Рассуждение о национальном любочестии из сочинений г. Циммермана». Книга без указания имени переводчика вышла в 1785 году в Петербурге. Как показало сличении с оригиналом, Фонвизин перевел только последнюю, семнадцатую главу сочинения Циммермана. Несмотря на то, что «Рассуждение» — перевод, и перевод довольно точный, это произведение, отмеченное печатью фонвизинского дарования, должно занять важное место в его творческом наследии. Отношение Фонвизина к переводам политических сочинений было своеобразным, и это надо иметь в виду. Решающую роль играл выбор. Фонвизин выбирал то, что совпадало с его убеждениями, что он хотел сказать русским читателям от собственнего имени. Оттого мысли А. Тома, выраженные им в «Похвальном слове Марку Апролию», есть в то же время и мысли Фонвизина, взгляды Циммермана есть взгляды и его переводчика. Во-вторых, эти переводы отличает глубоко своеобразный, чисто фонвизинский стиль. Политические сочинения Фонвизин переводил особым, им выработанным, высоким стилем, имитирующим торжественную, патетическую, напряженно-взволнованную ораторскую речь.
1 «Русский вестник в пользу семейственного воспитания», кн. 2, т. 33, 1816, стр. 64.
2 «Материалы для Полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина», СПб., 1894.
3 «Русские ведомости», 1894, 5 декабря, № 336.
4 В той же книге я ошибочно приписал Фонвизину сочинение «Петр Великий», опубликованное в «Собеседнике любителей российского слова» в VII части за 1783 год.
Важную роль в развитии национальной литературы, в успешном воспитании «истинных отечестволюбцев» и обогащении «российского слова», по мысли Фонвизина, играет красноречие. Условием расцвета красноречия являются «народные собрания». Писатель был уверен, что «российское витийство» приобрело бы огромную силу, «если б имели мы где рассуждать о законе и податях и где судить поведение министров, государственным рулем управляющих». Политические сочинения Фонвизина, оригинальные («Слово на выздоровление... Павла», «Жизнь графа Н. И. Панина») и переводные, и являются образцами «российского красноречия». Вот почему, сохраняя мысль оригинала, Фонвизин воплощал ее в индивидуально-неповторимом стиле создаваемого им «российского витийства».
«Рассуждение о национальном любочестии» — произведение большой эмоциональной силы. В книге дано изложение нравственного кодекса патриота и гражданина, просветительское понимание человека как деятеля, борца, бесстрашно выступающего против власти, с восторгом готового умереть за вольность своего отечества. Выход «Рассуждения о национальном любочестии» в 1785 году существенно дополняет наше представление о политической деятельности Фонвизина после издания «Недоросля», о силе его влияния на общество.
«Та-Гио, или Великая наука, заключающая в себе высокую китайскую философию». До сих пор у нас не было точных доказательств принадлежности перевода Фонвизину. Правда, в 1801 году в журнале «Правдолюбец, или Карманная книжка мудрого» «Та-Гио»» было напечатано даже с указанием имени Фонвизина. Но свидетельство «Правдолюбца» оказалось неавторитетным, и ни один исследователь творчества Фонвизина не рассматривал этого произведения.1 Теперь мы точно знаем имя переводчика. Более того — удалось установить, что и этот перевод Фонвизин опубликовал при жизни, и опубликовал, как обычно, анонимно в журнале «Академические известия на 1779 год» (вторая часть).2
1 Когда настоящий том уже был набран, вышел из печати сборник «XVIII век» (том 3) АН СССР, в котором Л. В. Крестова в статье о Фонвизине присоединяется к мнению, высказанному еще П. А. Ефремовым, что переводчиком «Та-Гио», видимо, был Фонвизин.
2 В «Правдолюбце» «Та-Гио» напечатано с большими купюрами и ошибками.
Перевод делался с французского текста, подготовленного аббатом Сибо. Книга Сибо с примечаниями вышла в Париже в 1776 году. Видимо, во время пребывания во Франции Фонвизин купил эту книгу и по возвращении в Россию перевел ее. Тем самым рушится высказанное в научной литературе мнение, будто во второй половине 70-х годов, после подавления пугачевского восстания, Фонвизин умолкает и отходит от общественно-политической деятельности. Факты свидетельствуют об обратном. Именно в эти годы Фонвизин чрезвычайно активен. В 1777 году он издал перевод «Слова похвального Марку Аврелию», в 1777—1778 годах писал письма из Франции с резкими оценками политического положения империи, в 1779 году переводит и издает «Та-Гио».
«Та-Гио» — яркое политическое сочинение. В нем высказан тот же круг идей, что и в «Рассуждении о непременных государственных законах», сочинении, которое Фонвизин вынужден был держать в тайне. Здесь мы встречаем знакомык фонвизинские мысли: «Нет никакой разности между государем и последним подданным», «Любовь подданных дает скиптры и короны. Их ненависть исторгает оные и преломляет», «Добродетель есть непоколебимое основание престола».
Чрезвычайно важно указание Фонвизина о включении в собрание «Записок первого путешествия». Нам известны письма из первого путешествия, то есть из Франции, написанные П. И. Панину и сестре.
Давно уже высказывалось предположение, что подобные письма предназначены были не одному только адресату, что с ними знакомился довольно широкий круг читателей, близких к дому Панина и сестры писателя. Теперь мы знаем о намерения Фонвизина напечатать свои письма из Франции. Несомненно, что в основу «Записок» были бы положены письма, и письма к П. И. Панину прежде всего. Приготовляя их к печати, превращая их в «Записки», Фонвизин, наверное, кое-что бы в них изменил: устранил личные обращения, снял некоторые подробности биографического характера и т. д. К письмам из Франции мы обязаны относиться как к художественному произведению, предназначавшемуся для печати. Тем самым наше представление о Фонвизине-прозаике становится куда более богатым, чем оно было до сих пор. Фонвизин-прозаик — это автор писем из Франции, «Повествования мнимого глухого и немого», повести «Каллисфен», «Чистосердечных признаний
в делах моих и помышлениях», ряда сатирических произведений в журналах «Друг честных людей» и «Собеседник любителей российского слова».
Наконец, объявленный Фонвизиным проспект Полного собрания сочинений помогает решить еще одну спорную в науке проблему: кому принадлежат «Письма к Фалалею», впервые напечатанные в 1772 году в «Живописце», — Новикову или Фонвизину?
Выдвинутая в свое время версия, что автором «Писем к Фалалею» является Фонвизин, получила в 30—40-е годы довольно широкое распространение. Принадлежат ли «Письма к Фалалею» Фонвизину? Изучение проспекта Полного собрания сочинений Фонвизина позволяет дать отрицательный ответ. К 1788 году «Письма к Фалалею», уже трижды изданные, были популярны в публике. Если бы они принадлежали автору «Недоросля», он несомненно назвал бы их в проспекте, как назвал «Лисицу-кознодей», «Послание слугам моим» своими сочинениями, как счел нужным уведомить читателя, что однажды опубликованное «Повествование мнимого глухого и немого» и повесть «Каллисфен» принадлежат ему. Фонвизин этого не сделал только потому, что он не писал «Писем к Фалалею».
Итак, полное собрание своих сочинений Фонвизину издать не удалось. Рукописи были увезены Богдановичем в Полтаву. Проспект издания оказался утраченным. Долгое время переиздавались лишь, две комедии — «Бригадир» и «Недоросль». Некоторые сатирические произведения Фонвизина стали распространяться в списках. В различных архивах и рукописных отделах библиотек страны сохранились списки «Всеобщей придворной грамматики», «Письма надворного советника Взяткина», «Рассуждения о непременных государственных законах», писем П. И. Панину из Парижа. В рукописном отделе Института русской литературы Академии наук в Ленинграде хранится отличная писарская копия «Писем к генерал-аншефу графу Петру Ивановичу Папину от канцелярии советника Фонвизина».1 Копия сделана, видимо, в 800-х годах (бумага с водяными знаками 1804).
В 1798 году «Санкт-Петербургский журнал» познакомил читателя с началом «Чистосердечного признания в делах моих и помышлениях» (воспоминания оканчивались рассказом о том,
1 Р. II, оп. 1, № 465.
как Фонвизин читал «Бригадира» Екатерине). Там же были напечатаны два письма П. И. Панину из Франции. В 1806 году в «Вестнике Европы» эти два письма перепечатаны с дополнением еще четырех писем Панину. В 1801 году в «Правдолюбце» появились под именем Фонвизина «Каллисфен» и «Та-Гио». Впоследствии в ряде журналов стали появляться новые произведения Фонвизина. В 1830 году вышло первое авторитетное собрание сочинений Д. И. Фонвизина в четырех частях, подготовленное П. П. Бекетовым и изданное книгопродавцем И. Г. Салаевым.1 Часть произведений в собрании П. П. Бекетова воспроизводилась по печатным изданиям, другие — по рукописям, которые удалось редактору собрать у родственников писателя.
Собрание сочинений, подготовленное П. П. Бекетовым, познакомило читателей с большим числом новых произведений Фонвизина: статьи из журнала «Друг честных людей, или Стародум» — «Письмо Взяткина» (дополнен и исправлен текст), «Разговор у княгини Халдиной», «Наставлении дяди племяннику»; комедия «Выбор гувернера», неоконченное стихотворение «К уму моему», письма к Я. И. Булгакову, П. И. Папину из Монпелье и Рима, И. П. Елагину, двадцать пять писем сестре Ф. И. Аргамаковой, отрывок из журнала путешествия в Вену и «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» (с дополнением окончания второй книги и сохранившегося текста третьей книги). Перепечатано с рукописи «Жизнеописание Н. И. Панина». Из «Собеседника любителей российского слова» включены «Примечания на критику «Сословника», «Письмо к сочинителю «Былей и небылиц», «Челобитная российской Минерве». Напечатано также «Размышление о суетной жизни человеческой». «Недоросль» опубликован по рукописи, включавшей последние исправлении и дополнении автора.
Издание 1830 года, подготовленное И. П. Бекетовым, представляющее огромную ценность, делалось, как видим, не по плану Фонвизина. План и рукописи, подготовленные Фонвизиным, оказались неизвестными П. П. Бекетову. Оттого многие
1 В 1829 и 1830 годах вышло еще два собрания сочинений Д. И. Фонвизина. Первое — «Собрание сочинений и переводов Д. И. Фонвизина», в двух частях, М., 1829. Второе — «Собрание оригинальных драматических сочинений и переводов Д. И. Фонвизина», в трех частях, М, 1830. Оба издания носили коммерческий характер. Состав их определялся произвольно, тексты печатались возмутительно неряшливо, с грубыми искажениями.
важные переводные и оригинальные произведения Фонвизина, которые автор считал обязательным включать в собрание своих сочинений, в издание П. П. Бекетова не попали. В процессе подготовки своего издания П. П. Бекетову удалось создать новый фонд рукописей Фонвизина. Весьма вероятно, что некоторые рукописи Бекетов не счел возможным по каким-либо причинам печатать.1 К величайшему сожалению, и этот фонд рукописей Фонвизина, вслед за рукописями, попавшими в руки П. Богдановича, утрачен. Тем самым многие публикации П. П. Бекетова служат для нас первоисточником.
В 1848 году вышла первая серьезная книга, посвященная жизни и творчеству Фонвизина, написанная П. А. Вяземским. Вначале Вяземский предполагал написать всего лишь вступительную статью к изданию П. П. Бекетова. «Краткое введение к творчеству Фонвизина» разрослось до размеров книги. Подготавливая ее, Вяземский собрал довольно значительный материал, относящийся ко второй половине XVIII века, в котором главное место занимали автографы Фонвизина. Большую часть
1 В этом отношении заслуживает внимания протест наследников Фонвизина (О. П., К. И., А. С.) против передачи П. П. Бекетовым права на издание сочинений Д. И. Фонвизина книгопродавцу Салаеву. Наследники беспокоились, что новый издатель не станет соблюдать их требование представить им на просмотр подготовленное для печати собрание сочинений покойного писателя. «Сия предосторожность, — писали они, — была необходима для того, чтобы в число печатаемых сочинений помещены не были:
а) сочинения, ложно приписываемые покойному, b) сочинения и переводы, коими ознаменовано было вступление его на литературное поприще; из сих впоследствии он сам некоторые называл грехами юности своей, с) некоторые частные письма, писанные не для публики, и, наконец, d) такие сочинения, которые самим автором не были предназначены к тиснению» (ЦГАЛИ, ф. 517, оп. 2, ед. хр. 7). Письмо совершенно ясно свидетельствует, что не только наследникам, но и П. П. Бекетову были известны рукописи сочинений и «не предназначенных к тиснению» и тех, что писатель считал «грехами юности своей» (видимо, речь идет о сатирических стихотворениях). П. П. Бекетов в свое время, при получении рукописей от наследников, дал слово выполнить их требование. Как показывает подготовленное им и изданное Салаевым собрание сочинений Д. И. Фонвизина, он свое обязательство выполнил. Следовательно, в созданном им фонде рукописей Фонвизина должны были остаться представляющие интерес произведения, которые он не имел возможности в свое время напечатать.
он опубликовал в приложениях к отдельным главам своей книги. Особую ценность имеют письма: 37 писем к П. И. Панину из Петербурга за 1771—1772, 4 письма сестре из Петербурга за 1763—1769 годы. Остальные публикации — отрывки неоконченных оригинальных и переводных произведений писателя — комедия «Добрый наставник» (одно явление), отрывок из журнала путешествия в Ригу, Бальдон и Митаву, отрывок перевода из «Илиады» и поэмы Геснера «Смерть Авеля». К сожалению, публикации Вяземского сделаны крайне небрежно, — он печатал тексты не только с пропусками и ошибками, но и делал произвольные вставки и исправлял стиль.
К счастью, большая часть собранного Вяземским рукописного фонда литературного наследия Фонвизина сохранилась и ныне находится в литературном архиве в Москве (ЦГАЛИ). До нас дошли рукописи всех опубликованных Вяземским писем Фонвизина к П. И. Папину, что даст позможпость исправить все многочисленные ошибки и восстановить пропуски публикатора; отрывок комедии «Добрый наставник», фрагменты переводов «Илиады» и «Смерти Авеля». Там же хранятся рукописи некоторых известных Вяземскому сочинений Фонвизина, но не опубликованных им: «Мнение о избрании пиес в «Московские сочинения», дневники последнего заграничного путешествия. Представляет большой интерес список «Друга честных людей, или Стародума».
В 1866 году Глазунов издал под редакцией П. А. Ефремова «Сочинения, письма и избранные переводы Д. И. Фонвизина». Подготовленное Ефремовым собрание сочинений — наиболее полное, научно-авторитетное издание, в известной мере приближавшееся к замыслу самого Фонвизина. Ефремов не только напечатал все уже известные к тому времени сочинения Фонвизина, проверив их или по рукописям, или по печатным публикациям, но и дополнил свое издание новыми произведениями. Главный вклад П. Ефремова — двадцать шесть писем Фонвизина к сестре и родным за 1763—1774 годы. Многие письма к родным и П. И. Панину из заграничных путешесавий проверены по рукописям, в результате чего внесены исправления и дополнения. Впервые были напечатаны письма Воинову и П. Б. Пассеку.
Собрание сочинений Фонвизина, вышедшее под редакцией П. А. Ефремова в 1866 году, до сих пор остается единственно авторитетным. Появившееся в 1888 году издание Шамова, превосходя ефремовское по полноте, было сделано на низком
научном уровне. Но и ефремовское издание сегодня не может нас удовлетворить: оно далеко от полноты, тексты некоторых произведений напечатаны с неавторитетных списков, другие содержат ошибки, в третьих сделаны купюры. Так, даже перепечатка некоторых произведений, например, «Торгующего дворянства», сделана неряшливо, с пропусками слов, с произвольными вставками предложений вместо пропущенных фраз. Отсутствуют у Ефремова многие важные произведения, которые упоминает Фонвизин в проспекте своего собрания сочинений. Наиболее полно у Ефремова представлено эпистолярное наследство писателя. Но и здесь имеются значительные пропуски. Так, из писем Фонвизина к П. И. Папину мы знаем, что из Парижа он послал три письма, а опубликовано только два, из Монпелье послано четыре, а Ефремовым напечатаны только три, и т. д. Как показывает изучение некоторых архивов, П. А. Ефремов иногда, имея в своем распоряжении автографы, не публиковал их. Укажу на один пример: ознакомившись с собранием рукописей Публичной библиотеки Петербурга, он опубликовал из него письмо П. Б. Пассеку, а лежащие тут же рядом письма П. И. Панину из Петербурга и Я. И. Булгакову и П. И. Панину из Парижа — пропустил. Правда, может быть, сделано это потому, что читать эти автографы чрезвычайно трудно.
В конце века крупнейший историк русской литературы Н. С. Тихонравов принялся за подготовку Полного собрания сочинений Фонвизина. По свидетельству В. Якушкина, Тихонравов собрал много новых, ранее неизвестных произведений писателя. Сам Якушкин передал Тихонравову копию заграничного дневника Фонвизина за 1787 год.1 Что это за дневник? Тот самый, отрывки из которого напечатал П. П. Бекетов? Но какой смысл было делать копию с этого дневника, если основное его содержание — ежедневная запись состояния здоровья, перечень принятых лекарств и полученных в трактирах кушаний на завтрак, обед и ужин? Дневник, с которого печатал отрывки П. П. Бекетов, ныне находится в Москве, в ЦГАЛИ.
Н. С. Тихонравов предложил Отделению русского языка и словесности Академии наук издать подготовленные им в трех томах «Материалы для полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина». В первый том входили драматические произведения
1 «Мало известные сочинения Д. И. Фонвизина». — «Русские ведомости», 1894, № 336.
(«Альзира», «Корион», «Бригадир», «Недоросль»). Во второй — сочинения и переводы, вовсе не бывшие в печати или не включавшиеся ни в одно собрание сочинений Фонвизина. В третий — произведения, приписываемые Фонвизину. Смерть Н. С. Тихонравова оборвала работу. В 1894 году вышел лишь первый том «Материалов», содержавший драматические сочинения. По свидетельству В. Якушкина, рукописи произведений Фонвизина, которые должны были войти во второй том, остались у наследников ученого. Через несколько лет наследники продали все бумаги и книги библиотеки Тихонравова Румянцевскому музею. Ныне огромное собрание Н. С. Тихонравова хранится в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина. Рукописей неизвестных произведений Фонвизина нет. Так созданный новый фонд автографов Фонвизина опять исчез, и нет никаких следов, где бы можно было искать утраченные бумаги.
Вышедший единственный том «Материалов» имеет важное значение. «Альзира» и «Корион» не печатались при жизни автора и дошли до нас в многочисленных списках. Н. С. Тихонравов печатает «Альзиру» по списку Исторического музея, относящемуся ко второй половине XVIII века. На обороте первого листа списка имеется помета П. П. Бекетова: «В рукописи поправки сделаны собственной рукой переводчика Д. И. Фонвизина». Эту наиболее авторитетную редакцию трагедии Тихонравов и положил в основание своей публикации. «Корион» напечатан по рукописи XVIII века, находившейся в собрании Н. С. Тихонравова. «Бригадир» воспроизведен им также по рукописному списку. Автор примечаний к «Материалам» Л. Майков указывает, что это — рукопись из собрания Н. С. Тихонравова. В. Якушкин в рецензии на «Материалы» утверждает, что такой рукописи и собрании Тихонравова не было и что он пользовался списком, принадлежащим библиотеке Малого театра. Как показало изучение различных изданий «Бригадира», текст, напечатанный Н. С. Тихонравовым, не отражает последней воли автора и потому не может быть признан авторитетным.
Наибольшую ценность в «Материалах» представляет текст «Недоросля». Н. С. Тихонравов печатал комедию по первому ее изданию (1783). В подстрочных примечаниях им приведены варианты из других публикаций (П. П. Бекетова, второго издания в Петербурге в 1788 году и писарского списка, хранящегося в Румянцевском музее — ныне в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина). Особое значение представляют
опубликованные варианты из рукописного списка, в которых мы встречаем поправки, сделанные рукой Фонвизина. По всей вероятности, это последняя редакция «Недоросля». В списке имеются вставки, отсутствующие в первом и во втором изданиях. Некоторые из них не могли быть напечатаны по цензурным причинам. Авторитетность текста этого списка подтверждается и тем, что в основном он почти совпадает с текстом «Недоросля» бекетовского издания, напечатанного с рукописи, ныне утраченной.
В советское время подготовкой Полного собрания сочинения Д. И. Фонвизина занимался крупнейший знаток литературы XVIII века Я. Л. Барсков. К сожалению, смерть исследователя не позволила ему осуществить свой замысел. Архив Я. Л. Барскова хранится в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина. Изучение его показывает, что исследователем была проделана значительная работа. Заслуживают внимания предпринятые им розыски рукописей Фонвизина. В ЦГАДА он обнаружил и сделал фотокопии с нескольких автографов, бывших, по всей вероятности, в свое время в собрании П. А. Вяземского. Это отрывок комедии «Добрый наставник», заметка «Мнение о избрании пиес в «Московские сочинения», отрывки двух прозаических сочинений — «О древних римских обычаях», «Иппократ и Демокрит», а также отрывки переводов «Илиады» и «Смерти Авеля». Ныне эти рукописи находятся в ЦГАЛИ. Была известна ему и рукопись «Рассуждения о непременных государственных законах», хранящаяся в ЦГАДА.
Полное собрание сочинений Д. И. Фонвизина так и не было подготовлено в советское время. Многократно выходили в Гослитиздате избранные сочинения, включавшие «Бригадира», «Недоросля», статьи из «Собеседника любителей российского слова» и «Друга честных людей». Печатались некоторые письма. Новым в этих однотомных изданиях было «Рассуждение о непременных государственных законах» (так называемое «Завещание Панина»), но и оно уже было известно читателю по специальным публикациям середины XIX века. Почти ежегодно в различных издательствах страны выходили комедии Фонвизина «Бригадир» и «Недоросль». Поскольку не был установлен канонический текст этих комедий, они печатались с различных и, к сожалению, чаще всего неавторитетных изданий. Как показывает проверка, при этих переизданиях к старым ошибкам прибавлялись новые.
В 1950 году в издательстве «Искусство» под редакцией П. Н. Беркова вышел сборник «Русская комедия XVIII века», в который включены и обе комедии Фонвизина. П. Н. Берков после изучения вопроса о каноническом тексте «Бригадира» пришел к выводу, что публикация Н. С. Тихонравова наиболее авторитетна. Поэтому «Бригадир» печатается им по тому же списку, который использовал Н. С. Тихонравов для подбора вариантов в «Материалах». Текст «Недоросля», как указывает П. Н. Берков в примечаниях, «печатается по первому изданию с дополнением по рукописи из собрания Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина».
При подготовке настоящего издания сочинений Фонвизина был учтен накопленный опыт и все достижения предшественников. Вот почему работа началась с обследования различных архивов и книгохранилищ Ленинграда и Москвы. Были просмотрены десятки журналов второй половины XVIII века, комплекты «Санкт-Петербургских ведомостей» и «Московских ведомостей» за период с 1765 по 1792 год. Разыскания дали результаты — установлен факт подготовки Фонвизиным Полного собрания сочинений в 1788 году, обнаружен проспект этого собрания, позволивший установить принадлежность Фонвизину новых, ранее нам неизвестных сочинений, найдены новые произведения писателя — оригинальные и переводные, письма к разным лицам.
Вот почему данное издание делается в соответствии с волей автора, высказанной им в проспекте подготовленного в 1788 году пятитомного собрания своих сочинений. Собрание состоит из двух частей: оригинальных и избранных переводных произведений. Впервые печатаются те произведения, которые названы в проспекте издания и которые автор хотел видеть в своем собрании. Наконец, печатаются здесь произведении, которые Фонвизин не мог опубликовать при жизни под своим именем по разным причинам («Вопросы сочинителю «Былей и небылиц», «Рассуждение о непременных государственных законах», «Жизнь графа Н. И. Панина», многие письма и др.).
Все печатаемые в настоящем собрании произведения заново проверены или по рукописям (в тех случаях, когда они сохранились), или по прижизненным печатным публикациям, или по тем изданиям (П. П. Бекетова, П. А. Вяземского и П. А. Ефремова), редакторы которых имели в своем распоряжении автографы, ныне утраченные или по каким-либо причинам оказавшиеся нам недоступными.
«Повествование мнимого глухого и немого». Печатается на основании свидетельства самого Фонвизина, по тексту «Собеседника любителей российского слова» (1783, части IV и VII).
«Рассуждение о национальном любочестии». Воспроизводятся по тексту первого и единственного издания 1785 года.
«Та-Гио». Впервые публикуется как достоверный перевод Фонвизина. Текст, напечатанный в журнале «Правдолюбец» за 1801 год, должен быть отвергнут, поскольку в нем произвольно сокращены примечания. Воспроизводится текст по изданию «Академические известия» на 1779 год, часть II.
«Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина». Впервые на принадлежность этой работы Фонвизину указал П. А. Вяземский: «Известно также, что он переводил, и вероятно по поручению начальства, книгу: «О вольности французского дворянства и о пользе третьего чина», тут же приложено и «Рассуждение о третьем чине».1 В 1882 году этот перевод был напечатан в «Архиве князя Воронцова» (т. XXVI). Такие авторитетные исследователи творчества Фонвизина, как Г. Л. Гуковский (см. «История русской литературы», АН СССР, т. IV) и П. Н. Берков (см. «Театр Фонвизина и русская культура» и сб. «Русские классики и театр», «Искусство», 1947), считали возможным рассматривать это произведение как фонвизинское, называя его «полупероводным, полуоригинальным». В последнее время новейший исследователь К. В, Пигарев решительно выступает против этого мнения. «Среди литературоведов было распространено мнение, что заключительная часть этого трактата представляет собой оригинальное произведение Фонвизина и тем самым является изложением его социальной программы. Документальные данные этого не подтверждают, а поскольку перевод сделан, вероятнее всего, в качество служебного задания, то едва ли он дает право для подобных выводов». 2 «Документальные данные», о которых: упоминает К. В. Пигарев, это подпись Фонвизина на рукописи,
1 П. А. Вяземский. Фонвизин, СПб, 1848, стр. 283.
2 К. В. Пигарев. Творчество Фонвизина, М., изд. АН СССР, 1954, стр. 57.
хранящейся в архиве Министерства иностранных дел: «Переводил переводчик Денис Фонвизин».1
В какой мере аргументация К. В. Пигарева убедительна? Разберемся в ней подробнее. В Коллегии иностранных дел, где служил Фонвизин, был заведен порядок, по которому переводчикам поручалось внимательно следить за всеми новыми политическими трактатами, появляющимися в Англии, Франции и Германии. В архиве Министерства иностранных дел сохранилось несколько огромных папок, содержащих «Различные политические сочинения». То были или полные переводы, или краткие изложения, рефераты, так называемые «сокращения». Приготовление подобных сочинений носило практический характер. Они либо информировали крупных государственных чиновников о положении дел в Европе, либо обусловливали принятие необходимых мер и делах внешних, либо служили основанием для выводов о некоторых делах внутренних. Видимо, получил задание и Фонвизин. Представленное им сочинение он озаглавил: «Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина». Итак, перед нами не перевод, а сокращение, то есть краткое изложение существа проблемы того сочинения, которое было предложено молодому переводчику. И действительно, судя по размеру и стилю, перед нами изложение главных мыслей неизвестного нам автора, а не точный перевод какого-то сочинения. К. В. Пигарев, державший в руках рукопись Фонвизина, хранящуюся в архиве МИДа, не заметил, что она называется «Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина», и именует трактат так же, как он озаглавлен в «Архиве князя Воронцова», — «Краткое извлечение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина». А это не случайное расхождение: дело в том, что публикация 1882 года сделана с другого списка, хранящегося в семейном архиве Воронцовых. Следовательно, мы сталкиваемся с новым для нас фактом — фонвизинское сочинение распространялось в списках. Одна рукопись хранится в архиве МИДа, другая — в архиве Воронцовых. Несомненно, необходимость снятия копии (хотя бы одной, а может быть, существовали и другие, до нас не дошедшие) была обусловлена значительностью изложенных в «Сокращении» мыслей.
1 МИД СССР, фонд «Внутренние коллежские дела», д. № 5632—5640.
В этой связи следует вспомнить, что в 1766 году Фонвизин выпустил перевод книги «Торгующее дворянство». В ней развивались некоторые близкие к «Сокращению» вопросы. Вот почему можно предположить, что «Сокращение» писалось приблизительно в то же время. Но К. В. Пигарев называет более раннюю дату перевода. «Сокращение» подписано: «Переводил переводчик Д. И. Фонвизин». Переводчиком Фонвизин был в Коллегии иностранных дел с октября 1762 по начало 1764 года. Следовательно, в это время и был сделан перевод, — делает вывод К. В. Пигарев, поскольку с 1764 года Фонвизин, получивший новое звание, подписывался иначе — «Переводил титулярный советник». Но факты свидетельствуют, что и позже Фонвизин, подписываясь, называл должность: «переводчик коллегии», а не звание: «титулярный советник». В архиве Академии наук имеется распоряжение Ивана Тауберта о выплате Фонвизину за перевод «Юстиева о правительствах» (перевод, к сожалению, до нас не дошедший): «Государственной коллегии иностранных дел переводчик Фонвизин представил книгу, переведенную им с немецкого языка на российский, называемую «Юстиева о правительствах», которая состоит из трех частей, и требовал за каждую часть о выдаче ему по пятидесяти рублей, а за всё ста пятидесяти рублев, а ниже той цены не брал, а по указу ее императорского величества канцелярии Академии наук приказали: у оного переводчика Фонвизина означенную книгу за показанную от него цену взять и с запискою в расход и с распискою о том комиссару Зборомирскому дать указ, а книгу отослать в новую типографию при ордере и велеть оной напечатать тысячу двести экземпляров, в том числе сто на заморской, а остальные на здешней, обыкновенной бумаге, и по напечатании с показанием цены подать репорт».1 Распоряжение написано 5 марта 1765 года.
Трактат Юстия «О правительствах» — примечательное сочинение просветительской литературы, разрабатывавшее важнейшие и острополитические проблемы: законодательство, благосостояние народа, гражданские добродетели, промыслы народа и т. д. «Торгующее дворянство» посвящено вопросу политического и социального бытия дворянства и купечества в государстве. К этим произведениям и примыкает «Сокращение». Сделав реферат, Фонвизин в конце его изложил свои мысли
1 Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 467, стр. 103.
о том, что необходимо сделать в России. Екатерина готовила созыв Комиссии по составлению нового уложения. Связанный с двором, Фонвизин отлично знал об этих приготовлениях. В атмосфере всеобщего интереса к предстоящему созыву Комиссии для выработки нового законодательства рождались многие политические книги, проекты, записки. Среди них должно рассматривать и «Сокращение» с конкретными предложениями социальных реформ, заинтересовавшее, видимо, некоторых деятелей и оттого распространявшееся в списках.
Вот что после конспективного изложения чужих мыслей (важных для переводчика) написал Фонвизин собственной рукой: «Сей третий чип, не трудно учредить и в России. Со временем можно будет оплатить долги государственные или партикулярные, смотря на состояние всякого от неволи освобожденного раба». «Словом, в России надлежит быть...» Как же можно отрицать принадлежность Фонвизину этого вывода, этой программы, этого, по-фонвизински кратко, лаконично изложенного плана социального преобразования России? Ссылка на подпись «переводил переводчик» формальна. В тексте, опубликованном в воронцовском архиве, такой подписи, например, нет. Исследователь, категорически отвергающий принадлежность Фонвизину программы социальных преобразований, обязан ответить на вопрос— кому же принадлежит эта программа? Кто из французских политических деятелей так отлично знал в 60-е годы Россию, уклад ее социальной жизни, деревню, систему оброков, состояние купечества и т. д.? Кто предлагал эти преобразования, скрыв свое имя? Вряд ли К. В. Пигарев сможет ответить на эти вопросы. «Сокращение» — не служебный перевод, сделанный по указке начальства. «Сокращение» — реферат французского сочинения, поднимавший вопросы, волновавшие Фонвизина, который позволил ему в канун созыва Комиссии по составлению нового уложения изложить свой план ликвидации крепостного права в России.
В нашем издании «Сокращение» печатается по автографу, хранящемуся в архиве МИДа и отличающемуся от текста, опубликованного в «Архиве князя Воронцова».
«Начертание для составления Толкового словаря славяно-российского языка» и «Способ, коим работа Толкового словаря славяно-российского языка скорее и удачнее производиться может». В день открытия Российской академии (21 октября 1783 года) объявили список первых членов Академии, среди
которых был назван и присутствовавший на заседании Д. И. Фонвизин. На втором собрании (28 октября) обсуждался проект устава Академии. И. П. Елагин предложил заняться подготовкой словаря. Президент Академии Е. Р. Дашкова рекомендовала «из господ членов сделать отряд, в котором бы установить правила и порядок о сочинении Российского толкового словаря, который наипаче для российского языка нужен». Членами отряда Е. Р. Дашкова «изволила назначить господ Фонвизина, Леонтьева, Румовского и Лепехина».1
В следующем заседании (11 ноября 1783 года) Фонвизин уже представил «Начертание»: «Читано было Денисом Ивановичем Фонвизиным начертание для составления Толкового словаря славяно-российского языка, сочиненное отрядом».2 После обсуждения было решено «Начертание» размножить и разослать всем членам Академии. 18 ноября представленное «Начертание» после обсуждения было признано «за достаточное», и указано, «что Академия, держася оного, благоуспешнее может достигнуть в сочинении словаря намерения своего».3
Итак, «Начертание» поручено было «сочинить отряду», состоявшему из Фонвизина, Леонтьева, Румовского и Лепехина. Занятость Лепехина делами (секретарь Академии) не позволила ему принять участие в работе «отряда». Это мы узнаем из «Известия Академии», напечатанного во втором томе «Словаря Академии российской». В том же «Известии Академии» сказано: «Денис Иванович Фонвизин сообщил Академии слова, с букв «к» и «л» начинающиеся и выбранные им из «Летописца архангелогородского»; участвовал в составлении правил, коих держаться надлежало в сочинении словаря».4 Н. В. Леонтьев лишь «соучаствовал в составлении правил, в сочинении словаря нужных». С. Я. Румовский «участвовал в составлении правил, до составления словаря касающихся». Таково официальное уведомление о доле участия трех членов «отряда» в составлении окончательного варианта «Начертания» — Фонвизин и Румовский «участвовали», Леонтьев «соучаствовал».
Н. В. Леонтьев — незначительный поэт 60-х годов, автор элегий и басен, в 80-е годы больше занимался служебной карьерой,
1 Архив АН СССР, ф. 8, оп. 1, д. № 1, л. 12 и 12 об.
2 Там же, стр. 17 об. и 18.
3 Архив АН СССР, ф. 8, оп. 1, д. № 1, л. 21 об.
4 Словарь Академии российской, ч. II, СПб., 1792, стр. IX.
чем литературой. «Соучастие его в составлении «Начертания» заключалось в том, что он обсуждал и высказывал свое мнение на представленный текст «Начертания». С. Я. Румовский — профессор астрономии Академии наук. На него прежде всего возлагалась роль консультанта — какие слова точных наук следует включать в Толковый словарь славяно-российского языка. Д. И. Фонвизин — крупнейший, популярнейший и авторитетный писатель, автор «Бригадира» и «Недоросля», опытный переводчик. Не случайно потому именно он, Фонвизин, и читал «Начертание» на общем собрании Академии, — видимо, его доля участия в работе наибольшая. Следует помнить и то, что в «Известии Академии», напечатанном в «Словаре», говорится о том «Начертании», которое было выработано в результате многих обсуждений его на заседаниях, после включения в него многочисленных поправок. Текст же, читавшийся Фонвизиным на заседании Академии 11 ноября 1783 года, — это первый вариант «Начертания». Он то и был составлен Фонвизиным. О том же свидетельствует и письмо Фонвизина к Козодавлеву, посланное в начале 1784 года. Письмо вызвано следующим обстоятельством: живя в Москве, Фонвизин узнал, что член Академии Болтин после принятия «Начертания» прислал свои замечания, в которых решительно отвергал принципы составления словаря, сформулированные в проекте, прочитанном Фонвизиным. Академия в своем собрании от 30 января приняла замечания Болтина и отвергла ранее принятое «Начертание». Такая непоследовательность Академии возмутила Фонвизина. Он написал Козодавлеву письмо, в котором защищал «Начертание». Фонвизин знал, что Козодавлев близок к Дашковой, и потому его аргументы, собственно, обращены к президенту Российской академии. Фонвизинское письмо окончательно убеждает нас в том, что автором «Начертания» был сочинитель «Недоросля». По своему характеру это даже не письмо, а филологическое исследование, непосредственно примыкающее к «Начертанию», дополняющее его и раскрывающее темы и принципы, кратко сформулированные в плане словаря. Кроме того, оно свидетельство глубоких лингвистических знаний Фонвизина, которыми не обладали ни Леонтьев, ни Румовский. Наконец, в письмо Фонвизин отстаивает со страстью именно свои взгляды и убеждения, изложенные в «Начертании». Оттого он прямо заявляет, что именно ему принадлежат те или иные оспариваемые Болтиным формулировки: «В примечаниях
раскритикован употребляемый мною термин «сослово» и преображен в «сослов». Заметим — «мною», а не «нами». Вспомним также, что в I, IV и X частях «Собеседника любителей российского слова», вышедших в мае и августе 1783 и январе 1784 года, Фонвизин напечатал «Опыт российского сословника». Далее: «Может быть, я и виноват». И еще: «Впрочем, если Академия отвергнет мой термин, я повиноваться буду ее решению». Эти признания Фонвизина более чем красноречивы. Из всей суммы обстоятельств, связанных с созданием «Начертания», можно сделать совершенно обоснованное заключение — первоначальный план «Начертания», прочитанный на заседании Академии 11 ноября 1783 года и отстаиваемый в письме к Козодавлеву, принадлежит Фонвизину. Авторитетный историк Российской академии М. И. Сухомлинов уже давно пришел к подобному заключению: «Есть основание полагать, что истинным автором его («Начертания». — Г. М.) был Фонвизин. Он, а не кто другой из членов, читал «Начертание» в собрании Российской академии, он же горячо отстаивал «Начертание» и в личных беседах, и в письменных сношениях со своими сочленами».1
В архиве Российской академии, к сожалению, «Начертание» не сохранилось. Но оно оказалось среди бумаг, попавших к П. А. Вяземскому, который и опубликовал его в приложениях к своей книги о Фонвизине. Правда, при этом он приписал его без всякого к тому основания Болтину. В нашем издании «Начертание» печатается по тексту, опубликованнему П. А. Вяземским, который, к сожалению, очень неисправен.
«Мнение об избрании пиес в «Московские сочинения», «Добрый наставник» (первое явление, ранее известное, и вновь найденное второе явление первого действия). Оба эти произведения печатаются по автографам, хранящимся в ЦГАЛИ.
Письмо А. М. Голицыну от 1762 года из Гамбурга печатается по автографу.
Письмо М. И. Воронцову от 1702 года из Митавы печатается по автографу.
Письма П. И. Панину от 1771 года из Петербурга и от августа 1778 года из Парижа впервые печатаются по автографам, хранящимся в Рукописном отделе Ленинградской государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.
1 М. И. Сухомлинов. История Российской академии, т. VII, стр. 11.
Письмо П. И. Панину от 2 мая 1772 года из Петербурга впервые печатается по автографу, хранящемуся в ЦГАЛИ. (Письмо не окончено и, видимо, не было отправлено).
Письмо П. И. Панину из Монпелье от января 1778 года. Печатается впервые с писарской копии рукописного сборника «Письма к генерал-аншефу Петру Ивановичу Панину от канцелярии советники Д. И. Фонвизина». Сборник хранится в Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР в Ленинграде.
Письмо Е. Р. Дашковой от ноября 1783 года. Печатается по автографу, хранящемуся в архиве Академии наук в Ленинграде.
Письмо Я. И. Булгакову из Парижа от января 1778 года. Впервые печатается по автографу, хранящемуся в Рукописном отделе Ленинградской государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина.
«Политическое рассуждение о числе жителей у некоторых древних народов», «М. Туллия Цицерона речь за М. Марцелла» и «Челобитная» Д. И. Фонвизина о начислении на службу. Печатаются по копиям, снятым Н. С. Тихонравовым с оригиналов, хранившихся в деле Фонвизина в архиве МИДа (ныне дело утрачено). Копии находятся в Рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина (ТИХ. I, папка 32).
Прошение Д. И. Фонвизина об отставке. Печатается по автографу (ЦГАДА, Гос. архив, р. X, д. 610, л. 68).
«Торг семи муз». Почитается по первому и единственному изданию в университетском журнале — «Собрание лучших сочинений к распространению знаний и к произведению удовольствий», т. I, ч. 1, М., 1762.
«Лисица-кознодей». Печатается по тексту журнала «Распускающийся цветок, или Собрание разных сочинений и переводов», М., 1787, куда басню передал сам Фонвизин.
«Послание слугам моим» — по тексту последнего прижизненного издания, напечатанного в книге «Сидней и Силли», М., 1788.
«Слово на выздоровление... Павла» — воспроизводится текст первого издания 1771 года.
647
«Слово похвальное Марку Аврелию» печатается по единственному прижизненному изданию, вышедшему в 1777 году. Исправлена ошибка в фразе на стр. 191—192: «Но чаял я, что первое поучение государю долженствовало быть в зависимости и равенстве». Надо: «в независимости».
«Торгующее дворянство» — по изданию 1766 года.
«Басни» Гольберга — по третьему изданию, М., 1788. Для исправления многочисленных опечаток, ошибок и пропусков использованы два первых издания перевода, а также текст немецкого издания басен, с которого переводил Фонвизин.
«Сидней и Силли, или Благодеяние и благодарность» почитается по последнему прижизненному изданию, М., 1788.
«Иосиф» — по последнему прижизненному изданию, СПб., 1790. Опечатки и пропуски исправлены по изданиям перевода 1769, 1780, 1787 годов.
«Опыт российского сословника», «Примечание на критику», «Челобитная российской Минерве», «Поучение, говоренное в духов день», «Несколько вопросов», «Письмо к г. сочинителю «Былей и небылиц» — печатаются по единственно известному нам тексту журнала «Собеседник любителей российского слова».
«Жизнь графа П. И. Панина». Впервые биография П. И. Панина вышла на французском языке в 1784 году в Петербурге, хотя на титульном листе указан был Лондон (Précis historique de la vie du Nikita Iwanowitsch Panin. À Londres). Русский текст под названием «Сокращенно» описание жития графа Никиты Ивановича Панина» напечатан в журнале Ф. Туманского «Зеркало света», № 4, 1786. Он перепечатывался трижды под измененным заглавием: «Жизнь графа Никиты Ивановича Панина». Последнее прижизненное издание вышло в 1792 году. Издателем был П. Богданович. В 1830 году П. П. Бекетов напечатал текст «Сокращения» по имевшейся в его распоряжении рукописи, резко отличающейся от печатных прижизненных публикаций.
Рукопись значительно полнее печатного текста. Отличается она и стилистически. Публикации Туманского и в последующем Богдановича проходили при жизни Фонвизина и явно при его согласии. Значит, этот текст исходил от него. Может быть, дошедший до Бекетова автограф есть первоначальный вариант, который Фонвизин затем переработал для печати. Во всяком случае, в нашем распоряжении имеются два отличающихся друг от друга текста, контаминировать которые нельзя. В нашем
собрании воспроизводится текст, известный Читателям XVIII века по последнему прижизненному изданию 1792 года. В примечаниях даны те дополнения, которые имеются в рукописи, изданной П. П. Бекетовым.
«Недоросль» печатается по первому изданию 1783 года, с включением дополнений, взятых из рукописного списка, хранящегося в Государственной библиотеке СССР имени В. И. Ленина.
«Бригадир». Установление канонического текста комедии чрезвычайно затруднено отсутствием автографа и авторитетного прижизненного издания. Неизвестно даже, когда «Бригадир» был напечатан впервые: В. Сопиков указывает 1786 год, митрополит Евгений —1783 год. На имеющихся в библиотеках экземплярах различных изданий не указан год выхода из печати. Единственно достоверная прижизненная публикации «Бригадира» — в сборнике «Российский феатр» (ч. XXXIII, 1790). Текст «Российского феатра» казался Н. С. Тихонравову неавторитетным (ученый не обосновывал свою позицию), и потому он отказался даже приводить варианты из этого издании.
П. А. Ефремов перепечатал «Бригадира» из «Российского феатра», мотивировав это тем, что других изданий нет: «Но первое издание, а равно и какие-либо другие издания «Бригадира», сделанные в XVIII веке, не сохранились ни в Публичной, ни в Академической библиотеках, и их никто не имел под руками. Есть только перепечатка в XXXIII части «Российского феатра».1 Отсутствие у П. А. Ефремова каких-либо других авторитетных изданий «Бригадира» привело к тому, что текст «Российского феатра» он перепечатал со всеми имеющимися в нем ошибками. В последующем, вплоть до нашего времени, текст «Бригадира» воспроизводится или по «Материалам», подготовленным Н. С. Тихонравовым, или по «Российскому феатру».
Действительно ли, как считали П. А. Ефремов и Н. С. Тихонравов, первое издание «Бригадира» бесследно исчезло? Изучение имеющихся в библиотеках Москвы и Ленинграда различных изданий «Бригадира» привело к следующему заключению: первое издание (без обозначения года, то есть вышедшее или в 1783, или в 1786 году) сохранилось. Один экземпляр находится в библиотеке Московского университета, другой — в Государственной
1 «Сочинения, письма и избранные переводы Д. И. Фонвизина», СПб., 1866, стр. 668.
публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде (шифр 18.294.5:4). Последний раз при жизни автора «Бригадир» был опубликован в 1790 году в «Российском феатре».1 Сравнение текстов «Российского феатра» с текстом издания (без обозначения года), имеющегося в Ленинградской публичной библиотеке, показывает, что не датированное издание более раннее и оно предшествовало «Российскому феатру». А так как до 1790 года выходило только одно издание «Бригадира», то, следовательно, экземпляр Ленинградской публичной библиотеки и есть искомое первое издание.
Как уже говорилось, в 1788 году Фонвизин хотел выпустить собрание своих сочинений. Подготавливая его, он многое поправил и изменил в ранее печатавшихся произведениях. Когда собрание было запрещено, он напечатал некоторые произведения отдельно. Можно предположить, что текст «Бригадира», подготовленный для собраний сочинений, и был передан автором в «Российский феатр».
Какие изменения внес Фонвизин в этот текст? Они носят стилистический характер и связаны главным образом с уточнением языка героев комедии. Учитывая, что в этом издании «Бригадир» будет прежде всего читаться, Фонвизин с большей силой подчеркнул нерусский колорит речи Ивана. В первом издании французские фразы, произносившиеся Иваном и советницей, писались в русской транскрипции. В издании «Российского феатра» французская речь Ивана выделена графически и дается в иностранном написании. Советница плохо знает французский язык, и произносимые ею слова печатаются в русской транскрипции.
Текст «Бригадира», опубликованный в «Российском феатре», как последнее прижизненное издание, над которым работал Фонвизин, следует признать наиболее авторитетным. Его мы и воспроизводим в нашем собрании сочинений. Первое издание позволяет проконтролировать текст «Российского феатра» и убрать все вкравшиеся опечатки. Вот сделанные нами поправки.
1 С набора «Российского феатра» были сделаны оттиски, которые вышли отдельными книгами также без указания года. Сличение текстов показало, что, например, «Бригадир», зарегистрированный в Ленинградской библиотеке АН СССР (шифр БАН, 1786/173) как первое издание 1786 года, в действительности есть оттиск из «Российского феатра».
В «Российском феатре» напечатано: «Советница. При всем том он скуп, как кремень» (д. I, явл. 3). В первом издании напечатано правильно: «При всем том он скуп и тверд как кремень». В «Российском феатре» советник говорит: «Ты думаешь, братец, что и я спустил бы моей жене, ежели б усмотрел я что-нибудь у нее благое на уме» (д. IV, явл. 7). В первом издании — «блажное на уме». Еще пример: в «Российском феатре» напечатано: «Бригадир. Выедем вон из такого дома, где я, и честный человек, чуть было не сделался бездельником». В первом издании реплика напечатана правильно: «...где я, честный человек». Восстановлена реплика советницы, открывающая третье явление четвертого акта («Не угодно ли сыграть в карты?»), выпавшая, видимо, по ошибке в издании «Российского феатра».
«Корион» печатается по изданию Н. С. Тихонравова «Материалы для Полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина», СПб., 1894.
«Послание Ямщикову» печатается по первой публикации П. А. Вяземского в его книге «Фонвизин», СПб., 1848.
«К уму моему» впервые опубликовано в собрании под редакцией П. П. Бекетова (1830). Печатается по этому изданию.
«Друг честных людей, или Стародум». В объявлении о подписке на этот журнал Фонвизин предупреждал читателей: «Целый год состоять будет из двенадцати листов. Первые четыре получить будет можно в начале мая, вторые четыре — в начале сентября и последние четыре — в начале будущего года». Далее сообщалось: «Сие сочинение хотя и готово, но прежде печатано не будет, как разве подпишутся на 750 экземпляров до первого марта». Видимо, готовы были не все 12 листов, а лишь первые 4, которые должны были выйти в мае. Как известно, Управа благочиния запретила это издание. Автограф этих сочинений не сохранился. Отдельные статьи из журнала стали распространяться в списках. Позже они попали в печать. П. Бекетов, располагавший рукописью, опубликовал впервые полностью все статьи, входившие в журнал (исключил
почему-то письмо Тараса Скотинина). Текст бекетовского издания считается единственно авторитетным, и с 1830 года он воспроизводится во всех собраниях сочинений Фонвизина.
Но закономерно возникают вопросы — все ли из написанного для этого журнала дошло до нас, составляют ли известные нам статьи те четыре части, которые приготовил Фонвизин и передал в Управу благочиния, верно ли воспроизведена Бекетовым композиция журнала, и, наконец, самый главный вопрос — точно ли им воспроизведена рукопись? Есть все основании предполагать, что до нас дошло не все написанное для журнала. Это подтверждается записной книжкой Н. А. Вяземского от 1823 года, где мы находим авторитетный список статей «Друга честных людей», который до сих пор не привлекал внимания исследователей. 1 Прежде всего в списке среди известных нам материалов сохранилось и неизвестное «Письмо к Стародуму от сочинителя «Недоросля» от февраля 1788 года» с текстом разговора Софьи со Стародумом из второго явления четвертого действия «Недоросля», «опущенного актерами» во время спектакля. Ссылка на актеров носит цензурный характер — те же острополитические суждения Стародума не были напечатаны и в первом издании комедии в 1783 году; значит, их не пропустила полиция, и Фонвизин через пять лет решил вновь попытаться напечатать запрещенный текст. Таким образом, список Вяземского обогащает нас новой, очень ценной статьей журнала. Помогает список восстановить и композицию журнала. Статьи в списке расположены иначе, чем у Бекетова, и правильнее. Дело проясняют последние строки ответного «Письма Стародума к сочинителю «Недоросля» о его согласии принимать участие в журнале. Бекетов напечатал письмо с пропусками. В списке последняя фраза читается так: «Сообщаю вам теперь же несколько полученных мною писем от знакомых вам особ с моими ответами». Подчеркнутые слова Бекетов выпустил. А «знакомые особы» сочинителю «Недоросля» — эго Софья и Скотинин. Оттого в списке после ответного письма Стародума следует письмо Софьи с ответом Стародума. Сюда же следует отнести и письмо Тараса Скотинина, которого, к сожелению, в списке нет. Затем помещено письмо Стародума с приложением «Всеобщей придворной грамматики» и «Письма
1 ЦГАЛИ, ф. 195, д. 1108, лл. 1‑23.
надворного советника Взяткина». После этого следует письмо сочинителя «Недоросля» и разговор Стародума с Софьей из комедии. После этого дается письмо Дурыкина, ответ ему Стародума, письмо университетского профессора и, наконец, ответ Дурыкина Стародуму. После истории с Дурыкиным идет письмо Стародума от февраля 1788 года (о красноречии), затем новое письмо Стародума («Разговор у княгини Халдиной»). Последним должно быть напечатано «Наставление дяди своему племяннику» (произведение, видимо, незавершенное, поскольку нет сопроводительного письма Стародума).
Список Вяземского представляет огромную ценность, но, к сожалению, он неполон. В нем отсутствуют «Письмо Тараса Скотинина» и «Наставление дяди своему племяннику». В «Разговоре у княгини Халдипой» есть пропуски. В нашем издании «Друг честных людей» воспроизводится по тексту списка Вяземского, с дополнениями, сделанными по бекетовскому изданию.
В сатиру «Всеобщая придворная грамматика» введено одно исправление. В главе второй «О гласных и о частях речи» на вопрос «Сколько у двора глаголов?» дается ответ: «Три: действительный, страдательный, а чаще всего отложительный», из которого ясно, что речь идет не о глаголе, а о залоге. Поэтому слово «глаголов» исправлено на «залогов».
«Рассуждение о непременных государственных законах». Печатается по писарской копии, предназначавшейся для передачи Павлу, озаглавленной «Найденное в бумагах покойного графа Никиты Ивановича Панина рассуждение о непременных государственных законах».1 Впервые рассуждение под заглавием «О праве государственном Фон-Визина» в очень неряшливом виде было опубликовано в Лондоне в 1801 году («Исторический сборник», вып. 2). В 1907 году в книге К. С. Шумигорского «Император Павел I. Жизнь и царствование» в приложении были напечатаны все материалы, приготовленные П. И. Паниным для передачи Павлу. Среди них было и «Рассуждение». В 1947 году в однотомнике избранных сочинений и писем Д. И. Фонвизина (Гослитиздат) редактор Л. Б. Светлов напечатал это сочинение, как он указывает, «по автографу, хранящемуся в Центральном государственном архиве древних актов».
1 Центральный государственный исторический архив в Москве, ф. 728, оп. 1, д. 565, лл. 5 об. — 23.
Несмотря на такое утверждение, текст напечатан неточно. Прежде всего произвольно изменено заглавие: вместо «Рассуждение о непременных государственных законах» — «Рассуждение о истребившейся в России совсем всякой формы государственного правления и оттого о зыблемом состоянии как империи, так и самих государей». К. В. Пигарев обратил внимание, что данное заглавие взято из сопроводительного письма П. И. Панина к Павлу, являющегося как бы «резюме содержания записки».1 В тексте «Рассуждения» имеются ошибки, которые в настоящем издании устранены. Так, Л. Б. Светлов напечатал: «В сие благоспешное недостойным людям время». Надо: «благопоспешное». В другом мосте: «Народ все будет угнетен, дворянство уничтожено». Надо: «дворянство унижено». Фраза, характеризующая государя: «Скоро сам он начинает бояться тех, которые его боятся, словом: вся власть его становится беззаконная», — бессмысленна из-за пропуска. Надо: «Скоро сам он начинает бояться тех, кои его ненавидят, и ненавидеть тех, которых боится, словом: вся власть его», и т. д. В записной книжке П. А. Вяземского (ЦГАЛИ, ф. 195, ед. хр. 1108) находятся извлечения из «Рассуждения» под названием «О необходимости законов». Там встречается интересная замена слова «нация» словом «народ». В частности, такая замена проведена и очень важной фразе: «В таком гибельном положении народ буде находит средства разорвать свои оковы — разрывает».
«Духовное завещание» перепечатывается из собрания сочинений Фонвизина под редакцией П. А. Ефремова (1866).
«Выбор гувернера» — воспроизводится текст из бекетовского издания, где комедия была напечатана по рукописи.
«Рассуждение о суетной жизни человеческой» перепечатывается из собрания сочинений Фонвизина под редакцией П. П. Бекетова.
«Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях». В 1798 году в «Санкт-Петербургском журнале» появилось начало мемуарных записей Фонвизина. Издатель И. Пнин сообщал читателям: «Нижеследующее «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» получил я по случаю от одной почтенной особы» (июль, стр. 65). Мемуарная запись обрывалась на рассказе о чтении «Бригадира» при дворе. В 1830 году
1 К. В. Пигарев. Творчество Фонвизина, М., 1954, стр. 137.
П. П. Бекетов в собрании сочинений Фонвизина опубликовал «Чистосердечное признание» по рукописи, дополнив его окончанием второй книги и началом третьей. Рукопись не сохранилась. Поэтому мы не знаем, все ли из написанного Фонвизиным было напечатано редактором. Нами воспроизводится текст бекетовского издании. Восстановлено лишь фонвизинское чтение слова «прейсы», замененное Бекетовым на «призы».
Письма. Наиболее полный свод писем содержит собрание сочинений Фонвизина, подготовленное П. А. Ефремовым. Большую часть писем он перепечатал из тех изданий, редакторы которых пользовались автографами (П. П. Бекетов, П. А. Вяземский). Некоторые из них ему удалось исправить и дополнить по рукописям. Другие П. А. Ефремов напечатал по найденным им автографам. В настоящее время не представляется возможным все письма сверить с автографами. В нашем собрании сочинений большинство писем воспроизводиться по изданию П. А. Ефремова, за исключением: а) четырех писем к А. М. Обрескову от сентября — декабря 1772 года; находясь в архиве Министерства иностранных дел, они не были известны П. А. Ефремову и впервые напечатаны Н. В. Голицыным в «Чтениях в обществе истории и древностей российских» (1902, ч. I, стр. 1—9). Первые два письма написаны, по свидетельству Н. В. Голицына, рукой Фонвизина, третье и четвертое — неизвестным лицом, но подписаны писателем. В собрании сочинений Фонвизина письма А. М. Оорескову от 1772 года печатаются впервые по тексту, подготовленнему Н. В. Голицыным;
б) впервые публикуемых писем А. М. Голицыну, М. И. Воронцову, П. И. Панину, Я. И. Булгакову, Е. Р. Дашковой, которые печатаются по автографам;
в) нескольких писем, уже печатавшихся (тридцать семь писем к П. И. Панину из Петербурга, отдельные письма Я. И. Булгакову и П. И. Панину из второго и третьего заграничнных путешествий), найденные автографы которых дали возможность внести в них исправления и дополнения. Отмечаю наиболее значительные:
Письмо П. И. Панину из Петербурга от 26 января 1772 года. В постскриптуме, где речь шла о бунте на Камчатке, Вяземский выбросил сообщение, что «ссылочные люди возмутились» и «учинили новую присягу его высочеству».
Письмо П. И. Панину из Петербурга от 6 апреля 1772 года. Вяземский выбросил целый абзац: «Комиссия о исследовании
преступления Пушкиных... никаким образом невозможна».1 Там же выпущен еще один абзац — «Что же принадлежит до примечаний... великое предосуждение».
Письмо П. И. Панину от 10 июля 1772 года — восстановлена последняя фраза.
Письмо П. И. Панину от 4 августа 1772 года — восстановлен пропуск во фразе: «Дальнейшее, с нашей стороны... не спорит».
Письмо Я. И. Булгакову из Варшавы от 18 декабря 1777 года. Беловик письма хранится в Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР. Восстановлен пропущенный П. П. Бекетовым абзац: «Не оставьте Даниловского... для вящего обеспечения», в котором шла речь о печатании подготовленного Фонвизиным и Даниловским лексикона. Дополнен последний абзац: «Ведая, что Петр Васильевич...»
Письмо Я. И. Булгакову из Монпелье от 25 января 1778 года. Восстановлен последний, опущенный редактором, абзац: «Жена моя...»
Письмо П. И. Панину из Парижа от 14/25 июня 1778 года. Исправлена фраза по автографу, хранящемуся в Рукописном отделе Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. П. Бекетов напечатал: «Сии твари осыпаны бриллиантами. Великолепные дома, столы, экипажи — словом, они одни наслаждаются всеми благами мира сего». Надо: «Сии твари осыпаны бриллиантами. Для них великолепные дома...» Автограф — черновик письма. Весь его текст почти полностью совпадает с публикацией П. П. Бекетова. Главное отличие — в ней опущены два больших абзаца. Поскольку нет беловика, трудно сказать, сделал ли это при переписке сам Фонвизин или редактор. Многие беловые рукописи свидетельствуют, что П. П. Бекетов совершенно свободно выбрасывал из них все то, что считал ненужным. Не вводя выброшенных абзацев в основной текст, мы печатаем их под строкой. Последний абзац, в котором говорится об условиях освобождения русских крепостных, неполон. На этом обрывается автограф.
Письмо П. И. Панину из Аахена от 18/29 августа 1778 года. Автограф не сохранился, но публикация этого письма в «Санкт Петербургском журнале» И. Пнина в 1798 году позволила исправить некоторые грубые ошибки в бекетовском издании (они повторены П. А. Ефремовым). Фраза: «Но надлежит только
1 ЦГАЛИ, ф. 517, об. 1, ед. хр. 4, стр. 33.
взглянуть на самих господ нынешних философов, чтобы увидеть, каков человек без религии, и потом заключить, как прочно было бы без оной все человеческое общество», — бессмысленна из-за испорченного слова «прочно». В «Санкт-Петербургском журнале» — «...как порочно было бы без оной...» Фраза: «Ваше сиятельство, из сего усмотреть изволите, сколь тверда во Франции сила духовенства, когда в сохранении сам двор видит свою пользу», по обыкновению, исправлена П. П. Бекетовым. В журнале читаем: «...в сохранении его интересован сам двор». В фразе: «Король, будучи ограничен законами, имеет в руках всю силу попирать законы» допущена грубейшая ошибка, сохранившаяся и в издании Ефремова. В журнале она напечатана правильно: «Король, будучи не ограничен законами...»
Письмо П. И. Панину из Бадена от нюня 1785 года. В число писем к сестре писателя Ф. И. Аргамаковой из третьего заграничного путешествия П. П. Бекетов напечатал и письмо из Вены от мая 1785 года. П. А. Ефремов перепечатал его, но высказал мнение, что письмо обращено не к сестре, и скорее к П. И. Панину. Найденный нами автограф подтвердил это предположение. Письмо адресовано П. И. Панину, и не из Вены, а из Бадена, и не от мая, а от июня 1785 года. Нами восстановлен подлинный текст письма, из которого П. П. Бекетов убрал несколько фраз о лицемерии духовенства.1
Письмо П. И. Панину из Рима от апреля 1785 года. Проверено и исправлено по автографу.2
Письма С. С. Зиновьеву из Петербурга от 1772 года проверены по автографу.3
«Недоросль». Список так называемого раннего «Недоросля» находится в Рукописном отделе Института русской литературы АН СССР в Ленинграде. Комедия впервые напечатана Г. Коровиным в «Литературном наследстве» (1933, вып. 9—10). Вся рукопись представляет собою два варианта ранней комедии. Один содержит текст первых трех действий, другой — менее полный текст всей комедии. Г. Коровин опубликовал сводный текст, который мы и воспроизводим в нашем издании.
На принадлежность этой неоконченной комедии Фонвизину впервые указал П. Н. Полевой в «Истории русской словесности с древнейших времен до наших дней». Г. Коровин при публикации
1 ЦГАЛИ, ф. 517, оп. 1, ед. хр. 2.
2 Там же, лл. 18—19.
3 ЦГИА, ф. 728, об, 1, д. 209, л. 1—4.
комедии обосновал ее принадлежность Фонвизину. С его мнением согласились такие видные исследователи XVIII века, как П. Н. Берков, Д. Д. Благой и Г. А. Гуковский. В последнее время К. В. Пигарев на основании изучения рукописи, и преждо всего почерка и водяных знаков на бумаге, опровергает эту точку зрения. Каковы аргументы К. В. Пигарева?
Текст комедии сохранился в двух списках. Первый список написан в большей части скорописью одним лицом. Второй, продолжающий первый, — несколькими (по Г. Коровину — двумя, по К. В. Пигареву — четырьмя писцами). В тексте, писанном писарскими почерками, встречается правка, сделанная скорописью (тем же почерком, каким написана большая часть первого списка). Г. Коровин считает, что скоропись — это авторский почерк, оттого им и сделаны поправки в тексте, написанном писцами. К. В. Пигарев сравнил почерк Фонвизина 60-х годов со скорописью новонайденной рукописи и, установив, что они не похожи, сделал вывод — комедия принадлежит не Фонвизину, а другому автору и написана в 80-х годах под влиянием фонвизинского «Недоросля».
Подобные доказательства основаны на недоразумении. Прежде чем сличать почерк фонвизинских писем с почерком «авторской» скорописи рукописной комедии, следовало бы доказать, что так называемая скоропись действительно принадлежит автору найденной комедии. Ведь это всего лишь ничем не подтвержденное предположение. В самом деле, о чем говорит сохранившийся список? Его длы кого-то переписывали, и, странно, привлекли для небольшой работы четырех писцов. Значит, комедия, видимо, переписывалась наспех, одновременно несколькими писцами. Скоропись могла принадлежать не автору, а владельцу рукописи, пожелавшему иметь список понравившейся ему комедии. Достав на время оригинал, он, не имея под руками писцов, мог начать переписывать сам, а потом поручил эту работу переписчикам. После того как работа была сделана, он сверил рукопись с оригиналом и внес поправки. Так ли было в действительности или нет — сказать трудно. Но главное состоит в том, что нельзя бездоказательно утверждать, будто скоропись обязательно принадлежит автору. Можно согласиться с К. В. Пигаревым, что это лишь одна из возможных гипотез, но тем более недопустимо вопрос о принадлежности комедии Фонвизину решать только на основании условного предположения.
Нельзя согласиться с выводом К. В. Пигарева еще и потому, что из системы своих доказательств он совершенно исключил анализ содержания комедии, без чего не может быть и речи об атрибуции какого-либо произведения вообще.
Неоконченный «Недоросль» связан органически с эпохой 60-х годов, он пронизан ароматом того времени и личными, еще свежими впечатлениями от недавних занятий в университете самого автора. Именно в 60-е годы, после нескольких лет деятельности Московского университета и гимназий Москвы и Казани, после появления в общество первых воспитанников университета и гимназий, так остро воспринимались проблемы воспитания, так живо обсуждались в дворянских кругах преимущества школьного образования перед домашним. О воспитании в это время писали просветители Я. Козельский, Н. Курганов, Н. Новиков; воспитание было предметом обсуждения в Комиссии по составлению нового уложения, воспитанием активно стало заниматься правительство, предлагая свое решение педагогических задач (так, например, был открыт в Петербурге Институт благородных девиц в Новодевичьем воскресенском монастыре). В этой атмосфере у молодого драматурга и родился замысел рассказать о том, что мешает настоящему воспитанию преданных отечеству, образованных, сознающих свой долг граждан.
Обращает на себя внимание и ряд совпадений в биографиях Фонвизина и героя раннего «Недоросля» Миловида. Беседа Добромыслова с Аксеном о важности и преимуществе школьного образования как бы навеяна обстоятельствами жизни самого Фонвизина. В прошении, поданном в октябри 1762 года в Коллегию иностранных дел, Фонвизин писал: «В 1754 году написан я в оный (Семеновский. — Г. М.) полк в солдаты и отпущен для обучения в императорский Московский университет, в котором обучался латинскому, французскому и немецкому языкам и разным наукам, и за обучение произведен в полку по порядку до нынешнего моего чина» (армейского поручика. — Г. М.). Миловид тоже «за то, что прилежно учился и науку свою скоро окончил», получал быстро чины и к окончанию учения уже имел чин армейского капитан-поручика.
Фонвизин завершил свое образование в возрасте 17—18 лет, Миловид — в 17 лет. Фонвизин по приезде в столицу предался светским удовольствиям, ходил в кружок «разумных людей»
князя Козловского, с увлечением посещал театры, маскарады, клубы. Почти то же делает и Миловид по приезде в столицу, — он посещает «комедии, маскарады, клобы», частные собрания, где общается «с благородными, разумными людьми».
Отвергая авторство Фонвизина, К. В. Пигарев решительно относит комедию об Аксене и его сыне Иване не к 60-м, а к 80-м годам. Он пишет: «Есть данные полагать, что она написана после появления фонвизинского «Недоросля» (К. В. Пигарев. Творчество Фонвизина, стр. 206). Какие же это данные? К сожалению, исследователь умолчал о них. Сравнительный же анализ двух «Недорослей» показывает, что в комедии об Аксене и его сыне Иване нет ни одного штриха, ни одной черты, ни одного мотива, ни одного намека на историю, случившуюся с Митрофаном. Если бы действительно ранний «Недоросль» писался каким-то другим автором после гениальной комедии о Митрофане, о Простаковых и Скотинине, то совершенно очевидно была бы видна несамостоятельность автора, мы обязательно обнаружили бы обильные реминисценции всем известной комедии. Но их, как я уже сказал, нет. Наоборот, сравнивая две комедии, мы видим, что ранний «Недоросль» не повторял «Недоросля» 1782 года, а предварял его.
Короткий первый акт раннего «Недоросля», состоящий всего из трех явлений, посвящен демонстрации домашнего воспитания, которое у невежественной массы провинциального дворянства сводилось к питанию. Второй акт состоит, главным образом, из увещеваний Иванушки слугой Федотом. Третий знакомит читателя с иной, отличной от питательной, системой воспитания (приезд Добромысла с сыном Миловидом). С окончанием демонстрации успехов Миловида завершался третий акт, а равно и вся комедия. Показав зрителю неприглядный облик помещичьей семьи Аксена, высмеяв варварскую систему воспитания дворянского недоросля, показав преимущества школьного обучения, автор как бы неожиданно для себя исчерпал тему. Получилась живая, верная действительности картинка, мастерская зарисовка выхваченного из русской жизни явления, сатирическая сценка, данная в тонах мягкого юмора, но не вышло драматического сочинения. Не было в нем сюжета, который помогал бы развертыванию действия, не был раскрыт идеал, во имя которого обличались и высмеивались уродливые черты дворянской жизни.
Вместе с тем ранний «Недоросль» (1764) — уверенный и твердый шаг навстречу будущим замечательным драматическим произведениям. Фонвизин прочно встал на российскую почву. Он уже понимал, что содержанием комедии должна быть реальная окружающая его жизнь. Но пока не хватало опыта — не столько художественного, сколько общественно-политического.
Одной из ближайших задач историков русской литературы XVIII века является издание Полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина. Это долг Института русской литературы Академии наук. Именно ему следует развернуть широкую работу по собиранию рукописного наследия писателя. Необходимо обследовать многие архивы нашей страны и рукописные отделы крупных библиотек, чтобы разыскать следующие материалы:
1. Собрание рукописей первого Полного собрании сочинений Д. И. Фонвизина, переданное автором П. Богдановичу и увезенное последним в Полтаву.
2. Собрание рукописей, имевшееся в распоряжении Платона Бекетова. О судьбе этого собрания мы узнаем некоторые сведения из письма И. И. Дмитриева к П. А. Вяземскому. После смерти Платона Бекетова (двоюродного брата И. И. Дмитриева) рукописи попали не к его сыну, а к брату, Петру Петровичу Бекетову. Дмитриев сообщал: «Жаль, что покойник не отказал, как водится, бумаг сыну своему, или по крайней мере хотя мне, для передачи другим по моему выбору». В 1836 году Петр Петрович Бекетов передал одному из племянников право своего наследства, состоящего в «...доме, в русской библиотеке, в уцелевшем портфеле с любимыми эстампами... и в куче рукописей». 1 Через год И. И. Дмитриев умер. Получил ли он эту драгоценную «кучу рукописей»? Следует, видимо, их искать в семейном архиве либо И. И. Дмитриева, либо Бекетовых. Поэтему необходимо установить дальнейшую судьбу этих архивов.
3. Бумаги Д. И. Фонвизина находились и у Клостермана. Из письма Ф. Ф. Толмачева П. А. Вяземскому от 12 ноября 1830 года мы узнаем об этом: «Препровождаю при сем вашему сиятельству письма и некоторые другие бумаги Фонвизина, полученные мною от почтеннейшего старика Клостермана.
1 ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед. xp. 1842.
Он очень дорожит ими и просит вас возвратить ему оные, когда они не будут вам уже нужны».1
4. Письма Д. И. Фонвизина Н. И. Панину. Мы не знаем ни одного письма к Н. И. Панину. А они, несомненно, были. Можно утверждать, во всяком случае, что Фонвизин писал ему из Франции во время путешествия 1777—1778 годов. Об этом пишет сам Фонвизин из Монпелье 22 июня 1777 года: «Позвольте, м. г., включить здесь то описание бывшей здесь церемонии... которое имел я честь сделать в письме моем к его сиятельству, братцу вашему». Вернее всего, он пересылал их дипломатической почтой через русского посла во Франции князя Барятинского. Все официальные дипломатические материалы одно время хранились в ЦГАДА, ныне они переданы архиву МИДа. Но личного фонда Н. И. Панина там нет. Его, видимо, надо искать в ЦГАДА или в каком-либо ином фонде МИДа.
5. Я приводил письмо Тауберта, из которого известно, что Фонвизин подготовил и передал для печати в Академию наук перевод Юстия «О правительствах» в трех частях. Этот перевод должен быть разыскан.
6. П. Вяземский в своей книге о Фонвизине сообщает, что 19 февраля 1700 года писатель обратился с письмом к Екатерине, в котором просил разрешить ему переводить Тацита. Письмо это чрезвычайно важно. Мы знаем, что все попытки Фонвизина печатать после «Недоросля» свои новые сочинения за подписью кончились неудачей. Возможно, в письмо к императрице Фонвизин рассказывает о том, как его преследует Управа благочиния. Письмо это должно находиться в бумагах Екатерины, которые хранятся в различных фондах ЦГАДА.
7. 18 марта 1830 года издатель подготовленнего П. П. Бекетовым собрания сочинений Фонвизина И. Салаев обратился к П. А. Вяземскому с письмом, из которого видно, что ему стало известно о существовании новых глав «Придворной грамматики»: «Осмелюсь обеспокоить вас покорнейшею просьбою: у господина издателя газеты «Северный Меркурий» М. А. Бестужева-Рюмина есть окончание «Придворной грамматики» Фонвизина, которое он хотел напечатать в «Северной звезде» на 1830 год, для полноты моего издания желательно бы получить
1 ЦГАЛИ, ф. 196, оп. 1, ед. хр. 2856, л. 10.
от него верный список оной».1 Что это за окончание «Придворной грамматики»? Только тщательные разыскания могут ответить на этот вопрос.
8. «Журнал», посвященный немецкому и итальянскому искусству. В письме сестре из Нюрнберга от 9 сентября 1784 года Фонвизин писал: «В журнале, который я веду для себя собственно, делаю описание картин лейпцигских, но как из вас никто не охотник до живописи, то я эту часть здесь пропускаю». В письме из Милана от 21 май 1785 года сообщалось: «Римского журнала моего не посылаю я к вам, для того что он состоит в описании картин и статуй, что вас мало интересовать может».
Итак, «Журнал» об искусстве существовал и Фонвизин привез его с собой в Россию. Где он? После смерти писателя со всеми бумагами он мог попасть, или к родственникам, а от них к П. Бекетову, а от того — к его племяннику, или к Клостерману. Следовательно, в части литературного наследства, оставшегося у наследников Бекетова и Клостермана, следует искать и этот «Журнал».
Г. Макогоненко
1 ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед хр. 2714, л. 1.